Десять лет жители Чикаго наслаждаются спектаклями Чикагского театра одного актера. Десять лет – много или мало? Для человеческой жизни – мало, это только вступление в подростковый возраст. А для русскоязычного театра в англоязычной стране это целая эпоха. Не один театральный коллектив возникал и исчезал за такой промежуток времени. А Чикагский театр одного актёра живёт, мужает и с каждым спектаклем становится всё более совершенным творческим коллективом.
Мне не удалось посмотреть первую его постановку “Мой Михоэлс”, мешало неуважительное отношение к самодеятельности. Почему-то под самодеятельностью я понимала непрофессионализм, недостаточно хорошее качество. Хотя знаю театр “МОСТ”, который был самодеятельным студенческим коллективом МГУ, а стал одним из популярных профессиональных театров Москвы. И вообще-то, ознакомившись со значением слов “самодеятельность” и “профессионализм”, поняла, что эти два понятия не антагонисты. “Проявление инициативы, свободного личного почина в каком-нибудь деле” (определение понятия “самодеятельность”) вполне может быть профессиональным.
И в этом я убедилась, посмотрев по рекомендации друзей спектакль театра Калугиной-Лейдермана, так этот творческий коллектив тогда называли. В спектакле “Профессор Хилл и Радуга” всё было органично: сценарий, где показано, как искреннее чувство любви может быть принесено в жертву бескомпромиссному нравственному идеалу, игра актрисы, исполнявшей роли профессора и его любимой, умело подобранное музыкальное сопровождение. И в сценарии была “зацепочка”, которая заставляла зрителей не только смотреть, но и размышлять: морально ли ожидать смерть одного человека, чтобы спасти жизнь другого? Профессор-хирург ждал, когда умрёт безнадёжный больной, и он сможет пересадить его сердце своему пациенту. Его возлюбленная ему этого не простила. И после спектакля зрители долго спорили, каждый доказывал свою правоту.
Сейчас пересадка органов – дело обычное, можно сказать – ординарное. И всё же… Может быть, научатся выращивать органы из стволовых клеток? Прошу простить за отступление от темы.
Если вы были на спектакле Чикагского театра одного актёра, то почувствовали на себе заботу этого коллектива о зрителях. А их зрители в основном немолодые люди. Как правило, спектакли театра проходят в Русском центре, где зал не имеет сцены. С последних рядов не только не видно, но иногда даже плохо слышно, что происходит на так называемой сцене. В спектаклях Чикагского театра одного актёра стулья в зале расположены не вдоль, а поперёк зала, полукругом. Все зрители находятся к “сцене” ближе, лучше видят и слышат. Актрисе при таком раскладе, может быть, сложнее играть. Для того, чтобы войти в образ, надо как-то абстрагироваться от окружающего, а тут прямо перед глазами люди со своим выражением лица, какими-то движениями, правда, без разговоров. Все спектакли театра настолько захватывают зрителя, что не только разговаривать, но и пошевелиться трудно.
Иногда Чикагский театр одного актёра играет спектакли в клубе “Круг”. Там настоящая сцена, рампа, и во время действия в зале не горит свет. Мне показалось, что в этих условиях актриса совершенно раскована, и ей легче войти в образ. Об этом свидетельствует успех спектаклей в “Круге”, куда приезжают в основном работающие люди, знатоки театра (добраться в клуб городским транспортом трудно). К сожалению, работающие и знающие английский язык члены нашей русскоязычной общины, как правило, предпочитают смотреть спектакли в американском театре или пойти на гастролёров “оттуда”, где они родились. А зря. Наш Чикагский театр одного актёра часто превосходит “гастролёров” во всех отношениях.
Одной из обычных “сценических площадок” театра можно считать дома для людей с малым доходом – субсидированные. Когда отмечался День Победы, такой спектакль прошёл в доме на Пуласки, он назывался “Долгое эхо войны”. Жители этого дома могут добраться до Русского центра только тремя автобусами, о “Круге” и говорить нечего. Театра они не знали, не известно даже, читали ли рецензии. Как сказал один из жителей этого дома, бывший москвич, повидавший много спектаклей в исполнении знаменитых артистов: “Ну, очередная самодеятельность”. Было опасение, что придёт очень мало людей. Но к началу спектакля все стулья были заняты. Ожидая выхода актрисы и даже при первых её словах зрители двигались, переговаривались. Но потом… Вы бы видели эти напряжённые лица, эти слёзы на глазах! Вы бы слышали восторженные отзывы! И одним из активно высказывающих своё восхищение был тот самый москвич.
Этот спектакль, как и другие, не только долго помнили, но и активно обсуждали. По сюжету, во время войны хирург-еврей, у которого фашисты убили всю семью, дал свою кровь эсэсовцу, спасая его от смерти. А в конце внук этого эсэсовца, уехавший в Израиль, предотвратил террористический акт и спас ехавших в автобусе детей. Что это? Голос крови? Моральное прозрение? Просто сказка? Вот та самая “зацепочка”, которая заставляет зрителя думать, а не только смотреть.
К десятилетию театр поставил четырнадцатый спектакль – “Третий звонок”. Согласно содержанию, это юбилейный спектакль актрисы, перед которым она рассказывает о свой жизни в театре, о том, как это повлияло на её отношения с любимым человеком. Мне показалось, что исполнительница рассказывает о себе, так органично и убедительно звучал её рассказ. Но это не так. Мой знакомый, исключительно эрудированный и умный человек, окончивший Московский литературный институт, сказал, что это лучший спектакль театра. На это руководитель театра, он же сценарист, заметил: так говорят о каждом спектакле. Действительно, театральный коллектив в каждом следующем спектакле учитывал какие-то недоработки предыдущего. И можно сказать: каждый спектакль – лучший.
Не могу определить изменения в оформлении, я невнимательный человек. Но изменения в постановке заметила. Мне трудно об этом говорить, театр хочется только хвалить. Но всё же. Когда актриса, которой уже не шестнадцать лет, играет молодую девушку, это воспринимается не очень хорошо. Но когда она рассказывает о своей юности, принимается превосходно. Так вот, в отличие от прежних сценариев, в “Третьем звонке” молодость – это воспоминания. Конечно, актриса во всех постановках играла отлично и молодых, и мужчин. Не только голос и какая-то деталь одежды показывали, какого героя она изображает, но и манера поведения, жесты.
И всё же лучше, чтобы были воспоминания. Это моё мнение и моё восприятие, может быть, ошибочное.
Лучше стало и музыкальное сопровождение. Если раньше музыканты высочайшего класса показывали своё мастерство, порой заглушая текст, то теперь музыка помогает эстетическому восприятию действа.
Как правило, над спектаклем коллектив театра работает несколько месяцев, а показывает три-четыре раза. Нет своей сценической площадки и нет спонсора, который бы помог эту площадку обрести или хотя бы заплатил за аренду театрального помещения. Ведь все спектакли Чикагского театра одного актёра бесплатные, и реквизит они покупают на свои деньги. Как же надо любить дело, которым занимаешься, чтобы на протяжении десяти лет (!) преодолевать все трудности и продолжать творчески работать, работать, работать…
Все участники Чикагского театра одного актёра объединились в этом коллективе не случайно. Они продолжили свою деятельность здесь, в Чикаго, где по возрасту и по недостаточному знанию языка не могли работать по своей любимой профессии. Кто же они?
Руководитель театра и автор всех его спектаклей Александр Лейдерман при жизни в Советском Союзе был заведующим литературной частью Кишинёвского театра оперы и балета. Естественно, он профессионально работал со сценариями.
Актриса Алла Калугина – врач по специальности, играла в Народном театре. Как известно, в народном театре только актёры – любители, режиссёр и преподаватель актёрского мастерства – профессионалы и работают “на зарплате”. Вероятно, Аллу актёрскому мастерству учил преподаватель, который имел какое-то отношение к школе старого МХАТа с его патетикой передачи текста. Это чувствовалось в первых работах актрисы, что для современного спектакля не очень подходило, и Алла Калугина изменила манеру игры, ещё раз продемонстрировав своё актёрское мастерство. Кстати, когда главным режиссёром МХАТа стал Олег Ефремов, пафос исчез.
- Музыкальный руководитель театра скрипач Юрий Гурфинкель окончил Московскую консерваторию им. П.И.Чайковского, работал в оркестре кинематографии, на радио, в Президентском оркестре. Феноменальный знаток музыкальных произведений, он умело подбирает музыкальное сопровождение спектаклей и, конечно же, в нём участвует как скрипач-профессионал.
- Пианистка Раиса Бекерман окончила Государственный музыкально-педагогический институт им. Гнесиных (ныне Российская академия музыки им. Гнесиных), работала концертмейстером в музыкальном училище и в институте, педагогом по фортепиано в школе им. С.Рахманинова. Она может безупречно исполнить произведение любой сложности, сохраняя при этом мастерство аккомпаниатора.
Режиссёр… Режиссёра нет, но его функции прекрасно выполняет Алла Калугина, и ей в этом помогают все члены творческого коллектива. - Помощник режиссёра Белла Горелик, как говорит руководитель театра, мастер на все руки. Она же суфлёр. Я, правда, не замечала, чтобы актриса во время спектакля забывала текст. Но когда проходят репетиции, вероятно, необходим и суфлёр.
В заключение хочется пожелать Чикагскому театру одного актёра дальнейших творческих успехов и хорошей сценической площадки.
Театр был, театр есть, театр будет!
Нина Дубровская