В Германии, во Франкфурте-на-Майне, в издательстве “Литературный европеец” вышла забавная книга рассказов Владимира Батшева (кто не знает, того самого, кого в 1965 году, как Бродского, за “не ту” поэзию советский суд отправил на 5 лет в красноярскую ссылку якобы “за тунеядство”) под названием “Один день Дениса Ивановича”, 2018, 160 страниц, 14 рассказов или этюдов разных лет.
Уже одно это название с намеком на повесть Солженицына, только немножко наоборот, завлекает читателя в круг, если можно так выразиться, иронического литературоведения. И вот, к примеру, диалог из первого рассказа “Конец лета на горе Нероберг”:
– Интересно, Федор Михайлович этой же дорогой поднимался?
– Достоевский?
– Ну, да. Проиграется внизу в казино, и наверх. К церкви ползет. Карабкается из последних сил. Приползет, упадет у икон, и прощения у Господа просит. Господь милостив – простит.
А Федор Михалыч снова вниз.
– В казино.
– Куда же ему еще, болезному – туда.
Этот диалог ведут Вера с Иваном. Кто они, читателю предстоит постепенно догадаться. Вот концовка рассказа: “Но Иван еще не получил письма, и ничего не знает. Да и друг Борис в тюрьме ВЧК. И до Нобелевской премии двенадцать лет”. Интересные загадки игриво задает автор читателям и в других рассказах, рассчитывая, очевидно, на их эрудицию и догадливоть.
Заглянул в конец книги. В последнем ее рассказе под названием “Как я был нобелевским лауреатом Иваном Буниным” автор с хорошим юмором рассказывает о своих коллегах по издаваемым им журналам “Литературный европеец” и “Мосты”.
В предпоследнем рассказе “Из воспоминаний про знакомого-незнакомого писателя” автор возвращается в советские застойные годы, когда писатель К., бывший в фаворе у властей, отказал ему в рекомендации для вступления в Союз писателей, очевидно, считая его антисоветчиком. Как вдруг этот охранитель Союза писателей сам уже оказался в Германии. “Надо поехать, познакомиться все-таки, по-настоящему”…
А где же Денис Иванович? Он в двух рассказах, расположившихся в середине книги. В первом – “Один день Дениса Ивановича”, во втором – другой день. “В восемь часов утра, как всегда, пробил колокол на католической кирхе… С утра Денис Иванович стал подсчитывать на чем сэкономить. Если он все лето будет ходить без носков, то сэкономит десятку… А на десятку, что сэкономит, купит себе летние сандалеты… У старых стерлись каблуки. Поставить новые – пятнадцать евро. Дешевле новые купить… Ему еще нет 67 лет, потому н не получает социального пособия”…
Описанные на последующих 14 страницах тяготы Дениса Ивановича, конечно же, не идут ни в какое сравнение с жизнью солженицынского Ивана Денисовича, но прочитать про него интересно, как и в следующем рассказе “Другой день Дениса Ивановича”, где у него проблема с кабелем для антенны. Этот кабель – предлог, чтобы автору зацепиться, а в рассказе попутно обо всем. Больше об известном драматурге прошлых времен, писавшем пьесы о Ленине, а в Германии развозящем пиццу, да о жене его Симе, узнавшей про мужнины фокусы и не согласившейся их терпеть: “чай, не советская власть на дворе, а немецкая реальность”…
Возвращаюсь к началу книги. Ее второй рассказ – “Свидание в июне” начинается с надписи в книге стихов: “Моему случайному спутнику”. Рассказчика смущала дата – 4 июня 1939 года.
– Откуда я вас знаю? – удивлялась она. – Где я вас видела прежде?..
– Года три назад, на балу эмигрантской прессы. Нас познакомила Вера Николаевна Бунина…
Дальше на фоне разных событий всем нам знакомые и незнакомые люди, а под конец: “Мы давно живем в Чили. С тех пор, как из Европы перебрались в Южную Америку… По ночам моя жена кричит и просыпается от страшного сна. Она не может вспомнить, кто она и где находится”. Муж успокаивает ее, поясняет, что зовут ее Анна Николаевна Ковригина, что они из Орла, где их застала война, где при бомбежке города советской авиацией погибли их дети, а они остались жить. Она поэтесса, публиковалась в русской зарубежной прессе, отзыв был в “Новом русском слове”…
Следующий этюд “Массовые сцены” посвящен В.П.Некрасову, про кино. За ним “Как это было”: “Голодухой расплывался девятнадцатый год по городам. Вся надежда – на деревню”. Рассказ “На окне, за стеклом” – из ленинградской жизни, с шизофренией и фантастикой. В каждом рассказе какая-нибудь изюминка.
Рассказ “Осенью на берегу” проиллюстрирую двумя цитатами. Из его начала: “В том сентябре я, словно Набоков, жил в отеле на берегу Средиземного моря… В отличие от классика, который наслаждался постоянным гостиничным жильем, мы… пару недель – на большее не хватало денег и времени”. И вот его конец; “Братки с цепями и золотоклыкастыми подружками скоро заполнят твои пляжи и улицы, наложат дань на торговцев, и марокканцы с палестинцами, и пакистанцы с турками после короткой международной резни послушно будут платить. Российские консульства – гнезда шпионажа и нравственного разврата, угнездятся и раскинут мерзкие щупальца во все стороны побережья. Шикарные виллы на горе перестанут быть шикарными, новые русские построят еще шикарнее. Появятся названия улиц на русском языке. И российская серость заполнит золотые пляжи… вытравляя запах моря и радости, превращая все вокруг в цвет предательства, пьянства и воровства. Так и хочется закричать”.
На этом впечатляющем ужасе хочется закончить свой отклик на интересную книгу. Не охваченные откликом рассказы – “Конспект романа”, “Ортвин и без него”, “Весной на берегу” и “Как в анекдоте” – каждый в своем роде и со своими всплесками, но все в том же духе сопоставления нашего прошлого с нынешним в этом загадочно меняющемся мире, где русская зарубежная литературная жизнь, несмотря ни на что, продолжается.
Спасибо!