С 5 июля по 14 августа в Playroom Theater по адресу – 151 West 46th Street, btw 6th and 7th Avenue – проходит нью-йоркская премьера спектакля “ТЕВЬЕ БЕЗ ПРИКРАС” (TEVYE SERVED RAW). Представление основано на сценах из неопубликованной авторской театральной адаптации “Тевье-молочника” Шолома Алейхема и на рассказах “Аз недостойный”, “Изыди!”, “Это ложь!”, “Лексикон мачехи”и отрывке из романа “Менахем Мендл”. Создатели спектакля сократили дистанцию между зрелищем и источником, который, безусловно, сильно отполирован в бродвейских интерпретациях истории Тевье-Молочника, к примеру, послужив основой для мюзикла “СКРИПАЧ НА КРЫШЕ” (FIDDLER ON THE ROOF).
Восемнадцать раз за это время выйдут на сцену Елена Шмуленсон, Аллен Льюис Рикман, звёздно сыгравшие в известном фильме братьев Коэнов “СЕРЬЕЗНЫЙ ЧЕЛОВЕК”, и Шейн Бейкер, прекрасно владеющий идиш.
Елена Шмуленсон любезно нашла время ответить на наши вопросы. Искренность, отзывчивость и темпераментность делают Елену ярким и талантливым собеседником. “Мюзикл знают все. “Скрипач на крыше” был написан в конце 50-х ассимилированными американскими евреями для ассимилированных американских евреев и окутан дымкой ностальгии. А нашим желанием было показать источник – открыть того “Тевье-молочника”, которого мы знаем” – объясняет Елена.
Содержание нашего разговора с Еленой Шмуленсон с удовольствием предлагаю вниманию уважаемого читателя.
– Как устроен спектакль и почему вы взяли этот материал?
– Два источника послужили основой – рассказы Шолома Алейхема и его собственная театральная адаптация истории о Тевье-молочнике, которую он при жизни не увидел. Всё началось с того, что перед смертью Шолом Алейхем написал завещание. В этом завещании он обратился к семье с просьбой о том, чтобы каждый год родные собирались, поминали его добрым словом и читали вслух его весёлые рассказы на том языке, на котором им будет удобно. Так семья и стала делать. Со временем этот поминальный вечер преодолел границы небольшой квартиры и вырос до размеров публичного зала. Для чтения завещания и рассказов стали приглашать профессиональных исполнителей. Таким образом наш друг, актёр и человек искусства Шейн Бейкер должен был прочесть со сцены завещание великого писателя на идиш. Также искали актёров, способных на идиш исполнять рассказы. Вот Шейн Бейкер и предложил это сделать нам. Так мы с Алленом выступили первый раз на вечере памяти Шолома Алейхема в Нью-Йорке с рассказом “Враки” из цикла “Железнодорожных рассказов” о двух пассажирах поезда. В следующие годы нас приглашали снова.
– Вы читали или разыгрывали эти тексты?
– Мы же актёры, поэтому мы их втроём разыгрывали. Например, в рассказе “Это ложь” я и Шейн друг с другом говорим на идиш, а Аллан переводит на английский, обращаясь к публике. В 2016-м году исполнялось сто лет со дня смерти писателя, и мы решили, что после трёх лет выступлений на вечерах памяти у нас набралось достаточно материала для программы. Надо добавить, что авторских театральных адаптаций “Тевье-молочника” – опубликованных и неопубликованных, лежащих в архивах, – имеется несколько. Аллен, взяв на себя режиссуру, остановился на одной из них. Кое-что добавили, стали репетировать и вырастили спектакль. Мы никогда не сидим сложа руки в ожидании, когда нас позовут на съёмки или выступления. Пока телефоны молчат, мы сами что-то делаем. И мы всегда ищем настоящее.
– Вы не могли бы в этой точке Вашего рассказа больше рассказать о Ваших собственных корнях, а также чуть шире описать жизненные пути Ваших партнёров?
– У меня всё получилось случайно. Я выросла в Крыму – я из Симферополя – и не собиралась быть актрисой. С раннего возраста у меня отсутствовал страх перед публикой и сценой – я громко читала стихи и бесстрашно исполняла песни. Я закончила музыкальную школу по классу фортепиано. В начале 90-х, когда началась либерализация, оказалось, что город Сейлем в штате Орегон и Симферополь – города-побратимы. Между ними стал развиваться какой-то обмен. В Сейлеме в начале 90-х находилась Летняя Школа Искусств для подростков “Аргонавты” (Argonauts Summer School of the Arts). В 91-м году объявили набор в эту школу – из Крыма отбирали десять человек. Я прошла прослушивание и уехала на 3 месяца в Орегон. Там шли интенсивные занятия, в процессе которых мы поставили два мюзикла – “Вестсайдскую историю” и “Оклахому”. Так я открыла для себя американский музыкальный театр. В Союзе ничего похожего в помине не было (мы знали только оперу и оперетту). Мне было шестнадцать лет и я влюбилась абсолютно во всё – и в музыку, и в голоса, и в стиль. Вернулась в Симферополь под глубоким впечатлением. А через год мы уехали в Америку, эмигрировали в Нью-Йорк. В Нью-Йорке я долго изучала гид по колледжам – толстый список всех университетов Америки. И, заручившись маминой поддержкой, пошла туда, где дали грант, – поступила на актёрское отделение Marymount Manhattan College (музыкально-актёрского отделения там не было). Я проучилась четыре года и, вопреки моему первоначальному плану, стала драматической актрисой, а не артисткой мюзикла.
– Получается зарабатывать на жизнь?
– В последнее время я зарабатываю на телевидении. Периодически появляюсь в сериале про женскую тюрьму, который под названием «Orange Is The New Black» снимает Netflix.
– Расскажите о супруге. Как вы познакомились?
– После окончания колледжа я, не зная языка, отправилась на прослушивание в театр, где спектакли играются на идиш. Я не получила ролей, но мне предложили работать синхронным переводчиком на русский язык. Я удивилась, но мне сказали, что знать идиш для этого не нужно, текст пьесы уже переведён, его только нужно читать, попадая в реплики исполнителей. Мне очень понравилось это делать. И так наловчилась, что люди в зале думали, что слышат запись. Правда, пришлось переделать текст перевода, поскольку русские слова длиннее и их было больше, чем на идиш. Девушка, которая переводила на английский, рассказала мне про интенсивную летнюю программу изучения языка идиш (под эгидой YIVO), которая тогда проводилась в Колумбийском университете. Чтобы работать с этим театром, на следующее лето я пошла и выучила язык. Меня снова не взяли на роли, но пригласили на работу в офис – я стала помощником режиссёра. В спектакле играл мой будущий муж. Так мы познакомились.
– Как Аллен стал актёром?
– Тоже случайно. Он американец. Он учился на кино-факультете, не знаю правильного названия. Изучал, как снимать кино, какая для этого нужна техника и прочее. В его университете тоже ставились спектакли. Он прошёл прослушивание и его взяли. Играл во всех студенческих спектаклях и после окончания вуза решил остаться в актёрской профессии. Мы очень быстро с ним сошлись, вместе играли в чужих спектаклях. Но после выхода на экраны фильма “A Serious Man” стали работать вместе ещё чаще.
– Расскажите об этой совместной работе. Вы же снялись в самой загадочной начальной части фильма – в мидраше или притче…
– …Значения которой мы не знаем.
– Режиссёрского разбора не было?
– (смеётся): Нет, нет. Мы до сих пор не знаем. Чаще всего я слышу зрительскую трактовку, что мы играем предков главного героя, навлекших на свой род проклятие…
– Ну, это нарративное восприятие… Ваша сцена – коан ко всему фильму, и смыслов там намного больше, смыслы глубже. Сыграно вами блестяще.
– Конечно, глубже. Спасибо! Надо сказать, мы прослушивались с Алленом отдельно. Он – в Калифорнии, а я – в Нью-Йорке, в пробах мы участвовали с другими людьми.
– Утверждение на роль исходило от обоих режиссёров?
– Да! Причём уже на втором прослушивании они оба присутствовали. Обычно такого не бывает! Как правило, пробы просто записывают на камеру и показывают режиссёру.
– Как на площадке вам давались задания?
– Очень спокойно. Они как один человек в двух телах, как-то так. Высокий Джоел с нами разговаривал. А Итан, тот, что поменьше, подходил в процессе съёмки с предложениями, если им казалось, что дубль не получается. Они вместе всё время, оба вовлечены в процесс и не до конца понятно, где “кончается” один из них и “начинается” другой. Но никаких философских дискуссий не было.
– Иначе вы бы не сыграли, если бы вас загрузили смыслами…
– Философию вообще невозможно играть. Я готовилась к роли как положено, меня одели, загримировали, но, когда я пришла в эту избушку, мне всё стало понятно. Женщина, которая так выглядит, так одевается, живёт в этом доме и говорит эти слова, должна вести себя таким вот образом.
– В каких фильмах вы ещё участвовали вместе?
– Мы сыграли семейную пару во французском фильме “Китайская головоломка”, а также во втором сезоне английского веб-сериала “Couples”.
– Вы выбрали нелёгкий путь. Актёрская стезя – постоянный кастинг.
– Поэтому множество актёров делают свои проекты. “TEVYE SERVED RAW” – для нас такой проект.
– Третьего партнёра по спектаклю вы знаете давно?
– С 2004-го, уже давно. У него есть свой спектакль, который Аллен помог ему поставить. Шейн Бейкер – человек не еврейского происхождения, который выучил идиш и замечательно говорит на нём. У него спокойный, острый юмор.
– Расскажите технологию, как вы обычно делаете спектакль? Без репетиционного пространства, без оплаты…
– Здесь нет понятия “стационарный театр”. В основном, в Америке театром называют помещение, снятое на время спектакля. Читку и первые репетиции устраиваем дома, а потом снимаем студию, где мы расставляем сцены. К слову о заработках, нас кормит театр англоязычный, а идиш – наше секретное оружие. Спектакли на идиш рассчитаны на людей, ничего не знающих про идиш, и сделаны портативно, их можно упаковать в два чемодана и показывать в любом месте мира. В Америке понятие “спектакль на идиш” сразу вызывает к жизни ностальгические представления о том, что это что-то такое, на что нужно позвать бабушку. Хочется всегда сказать на это: бабушка и так придёт, вы приходите сами и приводите детей! Будет комедия, будут мир писателя, музыка языка, и не будет никакой ностальгии.