В гостях у “РЕКЛАМЫ” доктор Елена Трухачева, президент и медицинский директор чикагской клиники Reproductive Medicine Institute. Это одна из крупнейших в Америке клиник, занимающихся репродуктивной медициной и проблемами бесплодия. Невозможность родить ребенка – большая трагедия. К счастью, технологии существенно продвинулись, и сегодня есть много способов помочь преодолеть проблему бесплодия. Мы расспросили Елену о ее становлении как врача, а также об основных тенденциях в области репродуктивной медицины.
Давайте начнем со стандартного вопроса: почему вы выбрали профессию врача?
У меня в семье нет врачей, но мама была близка к медицине, она работала директором по науке и развитию большого фармацевтического предприятия. Поэтому домашние разговоры часто касались медицины, и я всегда к ним прислушивалась.
Плюс у меня в детстве был один случай, который, наверное, и подтолкнул меня к выбору профессии врача. Когда я училась в третьем классе, заболела, долго держалась температура, и никто не мог разобраться, почему. Меня возили по разным врачам, потом положили в больницу, но я никак не выздоравливала. И именно тогда я задумалась, что здорово быть таким доктором, который мог бы разобраться и поставить правильный диагноз.
Еще один фактор – у меня в школе была замечательная учительница биологии, которая привила любовь к этой науке. Так получилось, что почти случайно я попала на районную олимпиаду по биологии. И выиграла. Потом заняла первое место на городской. Выигрыш на республиканской олимпиаде (а я родилась и выросла в Минске) открыл новый мир, и я смогла поехать на международную олимпиаду.
В старших классах школы передо мной встал выбор, какую специальность выбрать в будущем и в какой университет поступать. Можно было идти в науку, поступать в университет на биологический факультет. Я думала, что, с одной стороны, наука – это здорово, конечно, но немного скучно, нет общения с людьми, не всегда большая работа дает соответствующий результат, и не всегда научные открытия могут сразу помочь людям. В медицине тоже можно заниматься наукой, но есть общение с людьми и можно помочь людям и увидеть результаты своего труда. Поэтому я выбрала медицину. Я не собиралась уезжать из Минска, и думала о Минском медицинском институте.
Но оказались в московском меде?
В 1993 году, учась в предпоследнем классе, я поехала на международную олимпиаду в Голландию. В тот раз ничего не выиграла, как-то я очень растерялась. Когда училась уже в последнем классе, я опять выиграла республиканскую олимпиаду по биологии и должна была опять поехать на международную. В те времена победителей республиканских олимпиад принимали в ВУЗы без экзаменов. И международные олимпиады по срокам совпадали с вступительными экзаменами. Но вдруг Минский медицинский институт отказал мне в поступлении без экзаменов. У меня был выбор – или поступать или ехать на олимпиаду. Тогда мы с родителями приняли решение, что мне нужно ехать учиться в Москву, второй медицинский институт подтвердил, что готов взять меня без экзаменов.
И вы отправились на международную олимпиаду?
Да, и получила золотую медаль. И стала учиться в Москве. Это было отличное, очень продуктивное время, замечательные друзья, профессора, отличная атмосфера.
Чем вы руководствовались, когда выбирали специализацию внутри медицины?
Честно говоря, мне было сложно выбрать. Одно время склонялась к офтальмологии, потом думала о дерматологии. Но однажды один мамин знакомый врач рассказал мне о новой специальности, которая только-только начала развиваться: репродуктивная эндокринология. Рассказал об ЭКО, о том, как развивается генетика, об интеграции этой специальности с наукой и новыми технологиями. По его мнению, у этой специальности будет большое будущее, спрос на врачей в этой сфере будет расти. Мне все это очень понравилось, но мой собеседник сразу предупредил: туда очень сложно попасть.
Но вы не испугались препятствий?
Да, я выяснила, какие врачи и в каких центрах в Москве этим занимаются. И просто пришла в отделение репродуктивной эндокринологии Центра акушерства, гинекологии и перинатологии Российской Академии наук и сказала, что хочу у них учиться. И директор отделения, профессор Сметник, страшно удивилась, что я пришла прямо с улицы, но взяла меня к себе на стажировку, а потом и в ординатуру.
А как появилась Америка?
Во всю шла перестройка, медицина разваливалась. И я узнала, что можно сдать специальные экзамены и поехать учиться в Америку. И решила попробовать. Это было довольно сложно, программы отличаются, подходы разные. Step 1 я сдала, когда еще училась в институте. Step 2 – где-то в середине ординатуры, и в конце – Step 3. Мне нужно было поступать на специальность “Акушерство и гинекология”, это одна из самых конкурентных и престижных специальностей в США; иностранным врачам, которые никогда здесь не работали, попасть туда было очень тяжело. Но я все равно решилась и подала документы примерно в 20 программ. Ответ на удивление был очень хороший, у меня было около 10-12 собеседований. Одно из собеседований было с доктором Симпсоном (Dr. Joe Lee Simpson) – очень уважаемым в Америке и не только акушером-гинекологом, который выбирал студентов в резидентуру Baylor College of Medicine в Техасе. Мой статус лучшей студентки на курсе во втором меде, баллы, которые я получила на экзаменах, публикации в научных журналах, плюс моя целеустремленность его убедили и в конце интервью он сказал, чтобы я не искала больше ничего, а шла к ним. Пообещал мне все возможности для получения образования, которые есть в этой стране. И он не обманул. Я проучилась там четыре отличных года.
И потом переехали в Чикаго?
Потом мне нужно было поступать на fellowship на специальность “репродуктивная эндокринология и бесплодие”, на нее в Америке всего берут где-то 40 человек в год. Представляете, насколько это редкая специальность и какая там конкуренция? В Чикаго есть только одна позиция, в Northwestern University. Вот на нее я и поступила. В 2009 году закончила fellowship. Мой муж – тоже врач, в тот момент закончил только первый год программы fellowship по сердечной хирургии в Loyola University, ему еще нужно было учиться. Поэтому мне нужно было остаться в Чикаго и искать тут работу. Я думала, что буду работать в университете, заниматься наукой, но в то же время все равно лечить людей, но подходящих позиций не попадалось.
И куда вы в результате попали?
Я решила идти в частную практику. Это было сложное решение, если честно, я посмотрела на все частные практики в моей сфере, которые были в Чикаго. У меня было несколько предложений, я выбрала ту, в которой, как мне думалось, у меня будут самые лучшие возможности развиваться. Хотя эта практика была очень маленькая, там делалось всего 100 циклов ЭКО в год, но там была хорошая лаборатория, у клиники была отличная репутация. И я думала, что смогу развить эту практику и вывести на следующий уровень.
Получилось?
Да, сейчас Reproductive Medicine Institute делает где-то 1700-2000 циклов в год, понемногу выросла клиническая база, мы стали широко известны.
Вы в большей степени руководите или сами лечите пациентов?
Я сама делаю где-то половину циклов ЭКО нашей клиники. Если попытаться проранжировать мои ипостаси, прежде всего я врач, принимаю пациентов каждый день, это занимает большую часть моего времени. Потом, наверное, руководитель, у нас несколько офисов, большая лаборатория. Все это требует моего внимания, все нужно держать под контролем. Плюс постоянно приходят инспекции разного уровня. У нас 60 высоко квалифицированных сотрудников, и работа с людьми – это тоже очень важная часть работы для меня. Я горжусь своими сотрудниками, медсестрами, эмбриологами, администраторами. У нас люди работают много лет, почти никто не уходит, хотя конкуренты постоянно пытаются переманить.
Ну и, конечно, мне важно быть в курсе последних достижений науки, следить за новыми технологиями, мы не можем отставать. Кроме того, у нас большая учебная программа – мы учим резидентов по специальности “акушерство и гинекология”.
Что вам из ваших ипостасей нравится больше?
Больше всего доставляет удовольствие работа с пациентами и погружение в науку. Однако растить бизнес тоже очень интересно, интересно работать с людьми, учить молодых докторов, следить за их прогрессом.
Проблема бесплодия – очень деликатная, доктору приходится быть и психологом, не правда ли? И о вас в отзывах часто пишут, что вы очень тактичный и доброжелательный доктор.
Я действительно очень сочувствую своим пациентам. Даже здоровой женщине не всегда легко переносить нормальную беременность – часто сложно, а женщине, которая не может забеременеть – гораздо сложнее. Это часто создает напряжение в семье, проблемы самооценки, в общении с друзьями и коллегами. Поэтому психологическая поддержка пары – это очень и очень важно, важно правильно и тактично объяснить, в чем проблема, какие есть варианты лечения, что можно сделать, и каковы шансы на успех. Я стараюсь быть по-человечески ближе к пациентам. И, конечно, искренне радуюсь, когда все получается. Я давно работаю, и у меня много пациентов, у которых в семье не только двое, но и трое, и четверо детей.
Много среди пациентов выходцев из стран бывшего Союза?
Большинство наших пациентов – американцы, но русскоговорящих пациентов тоже довольно много, и мы, конечно, их концентрируем. В том числе и потому, что я могу объяснить все по-русски. Дело в том, что в нашей сфере много нюансов, которые нужно объяснять пациентам, и для многих эмигрантов, даже с очень хорошим английским, медицинские термины все равно понятнее по-русски. Однако уверена, что нас выбирают не только и не столько из-за русского языка, сколько из-за нашей репутации, человеческого отношения, искренней заинтересованности в успешности лечения и профессионализма. Пациенты приходят по рекомендациям знакомых, врачей-гинекологов, потому что ценят нашу работу.
Когда репродуктивная медицина только зарождалась, было очень много опасений и предрассудков, в том числе религиозных: “Как это – ребенок из пробирки?”. Сейчас как с этим обстоят дела?
Да, знаю, что некоторые семьи до нас и наших коллег не доходят из-за каких-то предрассудков. Надеюсь, их все меньше и меньше. Например, и православие, и католичество, и иудаизм приветствуют лечение бесплодия, ни одна церковь не запрещает ЭКО. Наши пациенты – как правило, хорошо образованные люди, способные разобраться в проблеме с научной точки зрения.
Расскажите поподробнее, с какими проблемами обращаются в вашу клинику?
Мы специализируемся в области репродуктивной эндокринологии и бесплодия. Что это значит? Мы в основном помогаем парам, у которых это не получается, забеременеть. Причиной может быть как мужской, так и женский фактор. Также мы лечим семьи, в которых мама или папа являются носителями какого-то генетического заболевания, и нужно делать генетическое тестирование эмбриона для того, чтобы у них родился здоровый ребенок. Мы лечим женщин с невынашиванием беременности на ранних сроках.
И еще одно направление – так называемое сохранение фертильности, когда по каким-то причинам нужно сохранить фертильную функцию в будущем. Мы замораживаем эмбрионы, яйцеклетки или сперматозоиды в случае, например, постановки плохого диагноза, когда требуется химиотерапия, или какие-то другие медицинские состояния, при которых есть риск не смочь иметь детей в будущем.
Что востребовано больше всего?
На самом деле востребовано все. Мне кажется, на фоне ковида у людей произошла переоценка ценностей, и пары, которые откладывали лечение, решили, что иметь детей – это очень важно. С другой стороны, в пандемию людям было сложнее встречаться, девушкам – сложнее найти партнера и выйти замуж, поэтому многие замораживают свои яйцеклетки, чтобы иметь хороший шанс в будущем иметь семью и столько детей, сколько захотят. В целом, спрос на наши сервисы растет, где-то 10-15% в год. Это в основном связано с тенденцией заводить детей все в более позднем возрасте, особенно среди жителей больших городов.
Можно сказать, что ваша клиника находится на передовой линии науки и технологии?
Да, совершенно точно. Штаты в целом находятся впереди планеты всей в сфере репродуктивных сервисов. В Америке разрешено донорство яйцеклеток, суррогатное материнство, генетическое тестирование эмбрионов разного уровня. Мы здесь имеем право лечить всех пациентов, в отличие, например, от некоторых стран Европы, где можно лечить только женатые пары. Мы лечим и одиноких женщин, и мужчин, и представителей ЛГБТ сообщества.
А наша клиника – одна из самых больших и хорошо развивающихся клиник в Америке. И мы имеем доступ ко всем новым технологиям и научным подходам. Наша группа врачей-эмбриологов постоянно работает над тем, чтобы мы могли предложить пациентам самые современные способы лечения.
Если говорить о технологиях, то они развиваются очень стремительно. Сейчас есть новые подходы к стимулированию яичников при ЭКО, есть новые среды и комбинации сред для выращивания эмбрионов, новые технологии для биопсии эмбрионов, замораживания эмбрионов, яйцеклеток и сперматозоидов. Стремительно развивается генетическое тестирование эмбрионов. Есть новые методы, более эффективные новые подходы, более точные и более дешевые.
Что сейчас является основной проблемой бесплодия?
Пожалуй, для наших пациентов – это возраст женщины. Женщины получают образование, строят карьеру, занимаются собой и к идее родить ребенка зачастую приходят уже в достаточно зрелом возрасте. Часто приходят пациентки в возрасте немного за сорок и спрашивают: “Я здорова, занимаюсь спортом, хорошо выгляжу, почему я не могу забеременеть?”. Но, к сожалению, яичники у женщин запрограммированы производить хорошие яйцеклетки где-то до 42-43-х лет. Об этом многие просто не знают, в обществе существует такое мнение, что женщины не могут иметь детей после менопаузы, которая в среднем наступает в 52 года. Но на самом деле многие женщины не могут иметь детей где-то за 8-10 лет до менопаузы.
Лечение от бесплодия – это дорогое удовольствие. Покрывается ли это страховкой?
На самом деле жителям Иллинойса в этом плане очень повезло. В большинстве штатов Америки страховки не оплачивают лечение бесплодия. В Иллинойсе же большинство страховок от работодателей покрывает лечение от бесплодия. И покрывает очень хорошо, например, самые лучшие планы BCBS оплачивают четыре цикла ЭКО, неограниченное количество подсадок эмбрионов, медикаменты. Бывает так, что к нам приходят пациенты, у которых нет страховки или их текущая страховка не покрывает лечение от бесплодия, тогда мы рекомендуем приобрести определенную страховку на Marketplace. К сожалению, генетическое тестирование эмбрионов не покрывается многими страховками, но это не такая большая сумма, ее можно осилить. В общем, это тоже часть нашей работы – проверить текущую страховку пациента, и если нужно, посоветовать другую. Многие даже не знают, что страховка может многое покрыть, и когда мы рассказываем, начинают плакать от счастья или сокрушаться: “Почему мы не знали это раньше”.
Сейчас очень много спекуляций о влиянии коронавируса и вакцинации на деторождение. Прокомментируйте эту тему, пожалуйста
Да, вы правы, много научных и ненаучных высказываний на эту тему. Могу сказать, что уже есть достоверные научные исследования, что вакцина не влияет отрицательно на детородную функцию и женщин, и мужчин. У женщин не уменьшается количество яйцеклеток, не нарушается менструальный цикл, у мужчин не меняется количество сперматозоидов. Более того, у женщин, которые получили вакцину при беременности, существенно снижается риск заболеть тяжелым ковидом и умереть, а после рождения антитела выявляются и у ребенка. Поэтому мы рекомендуем вакцинацию всем парам, которые пытаются забеременеть.
Если говорить о самой болезни, то, скорее всего, она отрицательно влияет на репродуктивную функцию. Есть несколько, пока небольших, исследований, показывающих, что у мужчин, которые переболели тяжелым ковидом, снижается число активных сперматозоидов. По женщинам пока таких данных нет. Но известно, что если ковидом заболеет беременная женщина, то у нее в семь раз больше риска умереть, чем не у беременной. Так что ковид – плохая болезнь и с точки зрения репродуктивной медицины. Я рекомендую вакцинироваться и тем, кто только планирует ребенка, и тем, кто уже носит малыша.
Были ли вы участником каких-то чудес, когда беременели абсолютно безнадежные пациенты?
Да, такое случается. Например, у меня была пара, у которой было пятеро детей. Жене было уже 42 года. И самый младший ребенок заболел, ему нужна была пересадка костного мозга. И пациенты приняли решение родить еще одного ребенка, чтобы спасти больного – в идеальном случае можно было взять кровь из плаценты и вылечить больного. Пара была в Чикаго всего три недели, прилетели из Дубая, из-за возраста женщины прогноз был не очень хороший, эмбрионы, которые генетически подходят для того, чтобы вылечить больного сына – редкие, где-то 15%. Так вот, мы сделали только один цикл, был только один подходящий эмбрион, мы его подсадили, и все получилось, и они родили еще одного ребенка, вылечили сына, сохранив счастье в семье и здоровье ребенка.
Другой случай – пришла женщина, 43 года, десять лет уже замужем, но детей нет. Проблема была в муже, у него было мало здоровых сперматозоидов. Но к сожалению, они так долго тянули с лечением, что и у женщины стало мало жизнеспособных яйцеклеток. У ее отца был рак кишечника. Она о нем заботилась, и не было времени заняться своим лечением. Поздно. Шансы забеременеть 5%-10%. Плачут и муж и жена. Мы попробовали совершенно новый на тот момент протокол ЭКО с добавлением тестостерона. Нас всегда учили, что тестостерон плохо влияет на яйцеклетки, но, как известно, догмы не всегда отражают реальность. Сделали всего один цикл ЭКО, получился только один эмбрион, и в результате – замечательный мальчик. Они каждый год приводят его к нам показать, какой отличный ребенок получился.
Приведу несколько примеров, чтобы было понятнее в каких еще случаях мы можем помочь.
Когда я только начала практиковать, ко мне направили пациентку, у которой было 3 неудачных попытки ЭКО у моих коллег в Northwestern. Она была профессором в Northwestern и со слезами на глазах рассказывала мне свою историю. Она быстро забеременела после свадьбы. Во время беременности выяснилось, что она была носителем серповидно-клеточной анемии. Ей сказали – не переживай, протестируем мужа, вероятность, что он тоже носитель – очень маленькая. Протестировали мужа, и он оказался носителем той же болезни. Тогда молодой паре сказали – не переживайте, сделаем пренатальную диагностику плода. Оказалось, что ребенок будет болен серповидно-клеточной анемией. Трагедия для молодой семьи. Паре предложили прервать беременность и в будущем планировать ЭКО с генетическим тестированием эмбрионов. Все 3 цикла ЭКО были неудачными по разным причинам и не привели к беременности. И тогда пациентку направили ко мне. Почему? У профессоров с седыми волосами ничего не получилось, а у меня получится? Я просмотрела все предыдущие циклы лечения. Сделала некоторые простые тесты, придумала новый план, и мы сделали последний цикл ЭКО. Мы получили 8 хороших эмбрионов, из них 4 нормальных по генетике. Замечательный результат! Пациентка забеременела сразу после первой подсадки и родила здорового мальчика. Потом она переехала в другой город. Через 3 года приехала в Чикаго на конференцию, мы между лекциями сделали подсадку, и она родила здоровую девочку. Она говорила мне и моим резидентам: “I had years of darkness until I met you. You brought light into my life, and helped me build my family. I want you to know we pray for you every holiday”. Очень сильные слова. Я в молодости даже не до конца понимала, через что она прошла. Безнадежность, безысходность и одиночество. Эта семья присылает мне открытки с фотографиями каждый год на Рождество, я с удовольствием смотрю как растут их дети.
Недавно я консультировала пару, они перевелись от другого врача, который сказал им, что нужны только донорские сперматозоиды, и муж не сможет быть отцом. У него была специфическая мутация У-хромосомы. Они уже смирились с этим диагнозом. Я посмотрела на все анализы и поняла, что есть надежда, есть случаи, когда при такой мутации могут быть здоровые сперматозоиды. Первый доктор или ошибся, или просто об этом не знал. Я предложила попробовать курс медикаментов. Через несколько месяцев мы добились успеха. Мы нашли буквально единичные сперматозоиды, но их было достаточно, чтобы фертилизовать яйцеклетки с помощью ЭКО. У пары родилась здоровая девочка, и могут еще быть дети. Мы выбрали девочку, чтобы не было проблем с бесплодием, таких же как у отца. Мои пациенты сказали, что перевелись ко мне просто потому, что первый доктор им не нравился как человек, и кто-то из друзей посоветовал проконсультироваться у меня. Даже не надеялись на такое чудо, но очень счастливы и считают, что им повезло.
Эти два последних примера прямо как мой случай из детства – многие врачи могут одинаково разбираться в простых ситуациях, но не все в более сложных. Очень важно, чтобы врач был искренне заинтересован в успехе пациента и умел применять свои знания, опыт, навыки и даже интуицию в сложных ситуациях.
Сколько примерно малышей родилось с вашей помощью?
Давайте прикинем. Примерно 350-400 в год, я работаю 13 лет, то есть около пяти тысяч. Моя семья уже привыкла, что на улице ко мне постоянно подходят люди и начинают обнимать, благодарить и знакомить с подросшими детьми.
Это наверняка очень мотивирует?
Да, знаете, иногда встаешь утром, в доме хаос, пытаешься собрать детей в школу, собираешься сама, плохая погода, все спешат, ничего не хочется, но потом думаешь: “Надо идти на работу, делать еще детей, умных, красивых, здоровых, счастливых детей, которых очень ждут их родители”. И от этого есть какой-то подъем.
Ваши пожелания вашим будущим пациентам?
Во-первых, не ждать. Если женщина безрезультатно пытается забеременеть больше шести месяцев, то нужно идти к врачу. Не откладывайте диагностическое тестирование, нужно выяснить в чем проблема и узнать о всех возможных вариантах лечения.
Во-вторых, хочу обратить внимание на то, что если подумать, то сорок лет назад мы даже близко себе не могли представить, что многие проблемы бесплодия будут лечиться достаточно легко и результативно. Врачи говорили, что у таких пар вообще нет шансов иметь детей. Если у вас есть проблема, знайте, сегодня у врачей есть огромный арсенал, при помощи которого мы можем помочь большинству пар иметь детей. И построить счастливую семью.
