Сперва не о книге, а о теме – из своих давних впечатлений. Джордж Гордон Байрон, британский лорд, поэт-романтик, знатен, знаменит, вдруг, будто черт его дернул, рванул в Грецию поучаствовать в ее войне за независимость, и там погиб. Его ли это дело было за Грецию жизнь отдать? Ну, не еврей ли этот Гордон? Нет, он был не еврей, это шутка моя горькая.
Еще на эту тему пару слов о Борисе Пастернаке. Введя в роман “Доктор Живаго” придуманного им еврея Гордона, его устами он пытался оправдать своё стремление сбежать от своего еврейства. Интересно, что Дмитрий Быков, поэт, биограф и исследователь творчества Пастернака, лет десять назад приехав в Израиль, разглагольствовал о еврейском государстве как об “исторической ошибке”, приведя свое суждение, согласно которому “задача соли плавать в общем супе, а не собираться в одной солонке”. Сентенция неприемлема. Общего супа не бывает, наивная мечта о нем, “когда народы, распри позабыв, в единую семью объединятся”, неосуществима, а быть солью в чужом супе – это евреи за тысячелетия испытали сполна, поэтому Израиль в наших сердцах, надеждах и помыслах.
Таковым получилось мое вступление к отклику на книгу Александра Яковлевича Гордона “Коренные чужаки”, Хайфа, Израиль, 2018. Ее автор, выпускник Киевского университета, физик, репатриировался в Израиль в 1979 году, защищал его в составе израильской армии, профессор Хайфского университета, уважаемый в Израиле авторитет на лоне науки, педагогики и общественной деятельности. Автор ряда книг, он углубился в сложную тему жизни выдающихся евреев ряда стран, где они родились, не менее, а то и более других были там коренными жителями, а все равно, увы, несмотря на всё их рвение, талантливое служение и приносимую обществам пользу, оставались в них чужаками.
На обложке книги 12 портретов: Гейне, Мендельсон, Коген, Фрейд, Баллин, Ратенау, Урицкий, Троцкий, Бор, Радек, Цвейг, Пастернак. О них и еще многих других, об их взглядах и судьбах можно много интересного узнать в двадцати главах этой книги, написанных не в форме биографий, а живо с выделением главного и интереснейших фактов, многие из которых мне, например, прежде были неизвестны.
Уже с первых страниц о Моисее (Мозесе) Мендельсоне, философе и мыслителе, религиозном еврее, не получившем образования в германских университетах, я узнал, что он покорил своим умом великих немцев: Лессинга, Канта, Шиллера, Гёте. Для Канта он был “самой важной личностью”, Гёте, посетив Берлин, “не встретился ни с одним поэтом, а только с Мендельсоном”.
Читаю: “В книге “Иерусалим” (1783) Мендельсон описал версию еврейской жизни, основанную на разуме и соответствующую идеям Просвещения: можно быть евреем, соблюдающим заповеди, и одновременно просвещенным немцем”. Многие поверили и стали очень даже хорошими немцами. Не помогло: немецкая нация не смогла преодолеть в своей среде антисемитизм.
В книге много фактов и пояснений, но я перескочу вперед, где прочитал о Феликсе Мендельсоне, любимом композиторе, внуке Мозеса Мендельсона, с отзывами о его музыке не менее великих, чем он, композиторов. “Это Моцарт ХIХ столетия, самый светлый музыкальный талант, который яснее всех постигает противоречия эпохи и лучше всех примиряет их”. Таково было мнение Роберта Шумана. В книге приведены не менее восторженные отзывы о Феликсе Мендельсоне Гектора Берлиоза, Петра Ильича Чайковского, Фредерика Шопена. Упомяну еще, что если бы не Феликс Мендельсон, немцы не знали бы музыки великого Иоганна Себастьяна Баха, забытые ноты которого он нашел и стал исполнять. Но к тому времени в Германии уже появился Ричард Вагнер, предтеча гитлеризма, со своей мракобесной статьей против евреев в музыке.
Возвращаясь немного назад, открываю главу “Трагическая ирония великого шутника”. Она о Генрихе Гейне. С уроков в школе помню выученную по-немецки наизусть его лирическую “Лёреляй” и “Айн флюх дер фальше фатерляндэ” (проклятие фальшивому отечеству) от ткачей, ткущих ему саван и вплетающих туда “ден драйфахен флюх” (тройное проклятие). А по-русски помню его сатиру “Ослы-избиратели”. Лирика немцам нравилась, сатира – нет, и Гейне доживал во Франции…
Поспешу однако далее. Следующая глава посвящена германскому деревенщику Бертольду Ауэрбаху, народному писателю, основателю новой немецкой литературы. Его “Деревенские рассказы” были очень популярны и переведены почти на все европейские языки. Якоб Гримм, один из знаменитых братьев-сказочников, в восторге написал ему: “Вы вылечили меня от предрассудков. Я не представлял, что еврей способен до такой степени проникнуть до самых глубин немецкой души”. Через годы, придя домой из рейхстага, где шла дискуссия о петиции, требовавшей ограничить гражданские права евреев, Ауэрбах написал Якобу Гримму, что ему уже никогда “не избавиться от осознания фальши, затаившейся в сердцах немцев и готовой в любой момент прорваться”. Огорченный, он не долго еще прожил, и “немецкое литературоведение изъяло еврея из числа немецких народных писателей”.
Еще хуже оказалась судьба немецкого народного композитора Леона Йесселя. После бешеного успеха его оперетты “Девушка из Шварцвальда”, других оперетт, песен, веселых мелодий и маршей… он умер после пыток в гестапо. Это уже при Гитлере. Имре Кальману удалось уехать в Париж, оттуда в США. Леону Йесселю так не повезло.
В рассказе о замечательной книге я не дошел еще до ее середины, но мне кажется, что ее дух и смысл до читателя уже в какой-то степени донесен. Дальше пройду до конца книги выборочно. Меня поразили изыскания автора книги о Зигмунде Фрейде, Арнольде Цвейге и других “немцах” еврейского происхождения. Я многого не знал, удивлен, теперь лучше их понимаю.
Глава “Жизнь и гибель сионского мудреца” – это политический роман, посвященный Вальтеру Ратенау, министру иностранных дел Веймарской республики, необыкновенно одаренному человеку, выдающемуся германскому политику, способному двинуть нацию “в русло развития и созидания”, но убитому в 1922 году, что “было выражением победы низменного над возвышенным” и повело Германию к нацизму.
Полкниги – про Германию, далее – про Россию: Каннегисер и Урицкий, Троцкий, Радек, антиеврейская физика… Насыщенная малоизвестными фактами объемная картина нашей истории с еврейским, конечно, участием. Затем глава о Пастернаке с новым взглядом на его творчество в аспекте происходивших событий, о советских композиторах и поэтах-песенниках…
Заключительная глава книги: “Дороги, которые мы выбираем”. Все дороги тяжелы. Ни один из еврейских путей, пишет автор книги, не был мирным процессом. “Российский путь евреев при коммунизме был богат попытками уравнения в правах и бесправии, он был игрой евреев по правилам Большого Брата. Израильский путь был самоопределением в рамках всеобъемлющей опасности и результатом некомфортной общности судеб евреев на их ближневосточной новостройке”.
В некомфортной обстановке Израиль все же состоялся и отметил уже своё 70-летие. Что дальше, это выясняется в условиях, когда комфорта и гарантий безопасности уже нет в мире ни для кого – ни для Европы, ни для Америки, ни для Ближнего Востока, ни для Дальнего. Утешение лишь в том, что такое, да и похлеще, уже не раз бывало в истории человечества, было и прошло, оставив оптимистам надежду на светлое будущее. А темное прошлое надо знать и понимать. И эта книга, которую, прочитав, еще, наверно, буду при случае открывать и перечитывать, знанию и пониманию жизни может помочь. Спасибо ее автору за капитальный труд на важную и до него недостаточно раскрытую тему.
