Вы знаете, что первыми желаниями королевы Виктории после коронации были подать ей чашку чая и свежий номер лондонской “Таймс”? Любовь к чаю я полностью разделяю с Ее Величеством, а вот газету, если бы спрашивали меня, заменил бы на книгу Чарльза Диккенса. Классик английской литературы — писатель удивительно домашний. Его хорошо читать долгими зимними вечерами, развалившись в уютном кресле у камина. Язык Диккенса нетороплив, он полон психологически достоверных характеров, точных описаний быта, философских размышлений. Его литературные герои написаны так выпукло и живо, они настолько театральны, что так и просятся на подмостки. Любовь к театру лейтмотивом проходит через всю жизнь Диккенса. Едва научившись грамоте, он вообразил себя драматургом. “Это мои первые шаги, — писал Диккенс об “Очерках Боза”, — если не считать нескольких трагедий, написанных рукой зрелого мастера лет девяти и сыгранных под бурные аплодисменты переполненных детских.” Диккенс мечтал стать профессиональным актером и горько сожалел о том, что это ему сделать не удалось — болезнь помешала принять участие в пробах, которые организовывал Ковент-Гарден. Он стал репортером и сравнивал английский парламент с театром: “Нельзя сказать, что, устраивая на потеху всей страны бесплатные представления, эти люди внушают уважение к своей профессии”. Биограф писателя Хескет Пирсон пишет о том, что, не сумев стать профессиональным актером, Диккенс все-таки создал свой собственный театр, в котором делал все: ставил Шекспира, писал водевили, проводил репетиции, придумывал декорации, рисовал костюмы, писал тексты афиш, учил плотников, давал указания дирижеру, оформлял здание, ставил номера на кресла, приглашал актеров на сцену и был одновременно ведущим актером, бутафором, режиссером, суфлером… Его труппа играла в Лондоне и Бирмингеме, Эдинбурге и Глазго, Манчестере и Ливерпуле, и везде спектакли имели огромный успех. В 1852 году Диккенс поставил водевиль, в котором исполнял шесть ролей: адвоката, лакея, пешехода, ипохондрика, глухого пономаря и даже… старой дамы. А его домашние спектакли?! Современники рассказывают об одном безудержно веселом Рождестве. Заводилой праздника был, конечно, Диккенс. Он заранее купил себе полный набор “магических” предметов, необходимых фокуснику, и у себя в комнате каждый вечер учился проделывать разные загадочные вещи. Он заставлял карманные часы исчезать и вновь появляться неведомо откуда; по его велению деньги из правого кармана вдруг оказывались в левом; он сжигал носовые платки, затем дотрагивался до золы волшебной палочкой и платки возвращались к жизни; он превращал ящик с отрубями в живую морскую свинку, насыпал в мужскую шляпу муки, добавлял сырых яиц, держал все это на большом огне, а потом извлекал из шляпы горячий, дымящийся пудинг с изюмом и возвращал шляпу владельцу целой и невредимой… Он откалывал такие номера, что Рождество запомнилось участникам вечера на всю жизнь. Действительно, всю жизнь Чарльз Диккенс был таким же артистичным, ярким и живым, как и герои его прекрасных книг. Однако при невероятной сценичности диккенсовских персонажей экранизировать его в кино или ставить в театре очень сложно. Тем не менее сорок пять лет назад в чикагском Goodman Theatre поставили рождественские истории великого английского писателя, объединив их в спектакль “Рождественская сказка”. (Сценическую редакцию спектакля создал чикагский драматург Том Кример.)
Театральный рассказ о счастливом перерождении “старого греховодника и скволыги“ Скруджа, умевшего “выжимать соки, вытягивать жилы, вколачивать в гроб, загребать, захватывать, заграбастывать, вымогать”, в “хорошего и пушистого” джентльмена в изложении режиссера Уильяма Брауна получился по-хорошему традиционным: декорации (сценография Тодда Розенталя), костюмы (художник по костюмам — Хейди Су Макмат) — все выдержано в викторианском духе. Наверно, это и к лучшему — Диккенс в осовременивании не нуждается! Прислушайтесь к описанию Скруджа: “Душевный холод заморозил изнутри старческие черты его лица, заострил крючковатый нос, сморщил кожу на щеках, сковал походку, заставил посинеть губы и покраснеть глаза, сделал ледяным его скрипучий голос. И даже его щетинистый подбородок, редкие волосы и брови, казалось, заиндевели от мороза. Он всюду вносил с собой эту леденящую атмосферу. Присутствие Скруджа замораживало его контору в летний зной, и он не позволял ей оттаять ни на полградуса даже на веселых святках”. Да это готовый типаж — бери и играй в точном соответствии с авторскими ремарками!..
Итак, однажды снежным декабрьским вечером накануне Рождества Скруджу приснился сон. Во сне к нему пришли призраки, и вместе с ними он отправился в путешествие по своей жизни. Вот он в молодости — скрытный, замкнутый, одинокий человек, прячущийся, как устрица, в свою раковину. Вот его компаньон Марли, племянник Фред, первая любовь, секретарь Боб Кратчит… Далеко-далеко лежал путь Скруджа с призраками, “и немало посетили они жилищ, и немало повидали отдаленных мест, и везде приносили людям радость и счастье. Призрак стоял у изголовья больного, и больной ободрялся и веселел; он приближался к скитальцам, тоскующим на чужбине, и им казалось, что отчизна близко; к изнемогающим в житейской борьбе — и они окрылялись новой надеждой; к беднякам — и они обретали в себе богатство. В тюрьмах, больницах и богадельнях, в убогих приютах нищеты — всюду, где суетность и жалкая земная гордыня не закрывают сердца человека перед благодатным духом праздника, — всюду давал он людям свое благословение и учил Скруджа заповедям милосердия”. Увидев себя со стороны, Скрудж ужаснулся, проснулся со словами “Я искуплю свое прошлое настоящим и будущим”, встал с кровати и… стал другим. Из эгоиста и скряги он превращается в доброго старика, готового помочь людям, и впервые чувствует себя счастливым. Он посылает мальчишку в продуктовую лавку купить самую большую индюшку, заходит в церковь, бродит по улицам, беседует с нищими, а когда стало смеркаться, идет на званый ужин в дом племянника. “И таким он стал добрым другом, таким хозяином и таким щедрым человеком, что наш славный старый город может им только гордиться”, — пишет Диккенс.
От излишнего морализаторства спектакль, как и книгу, спасает чувство юмора, а также убедительная игра актеров и особенно присутствие на сцене детей — вот кто наиболее органично вписался в викторианскую Англию XIX века! Впечатляют неожиданные находки режиссуры. Например, призраки в сказке летают в прямом смысле этого слова. В программке специально указана компания, предоставившая театру летающие спецэффекты. При этом первое действие спектакля мне показалось немного затянутым, да еще со спецэффектами режиссер, кажется, переборщил. Будущие ужасы в аду, которые ожидали Скруджа, пока он не изменился к лучшему, показаны так убедительно, что сидевшая рядом со мной моя маленькая племянница иногда закрывала уши и зажмуривала глаза. Все было очень шумно и страшно. К счастью, это продолжалось недолго. Скрудж помог детишкам, и все зажили дружно и счастливо.
Интересно, что были годы, когда праздник Рождества не отмечался в Англии так широко. Поднявшись над политическими и классовыми противоречиями, Диккенс своими рождественскими рассказами вернул к жизни этот прекрасный зимний праздник. Его книга завоевала огромную популярность, а призывы писателя помогать бедным, помириться с врагами, хотя бы на время рождественских праздников забыть распри нашли отклик в сердцах тысяч и тысяч людей. Диккенс писал: “Это единственные дни во всем календаре, когда люди, словно по молчаливому согласию, свободно раскрывают друг другу сердца и видят в своих ближних, — даже в неимущих и обездоленных, — таких же людей, как они сами…” Утром 9 июня 1870 года, узнав о его смерти, дочурка продавца фруктов на лондонском базаре воскликнула: “Диккенс умер? Значит и Рождество умрет?” Эти слова показывают, что для широкой читательской аудитории возрождение Рождества стало ассоциироваться с именем писателя.
“Рождественская сказка” идет в Goodman Theatre сорок пятый (!) сезон подряд. Спектакль приобрел огромную популярность в Чикаго и на Среднем Западе, его посетили более полутора миллионов человек. Среди зрителей наверняка есть дети и внуки тех, кто видел его в прошлом. За эти годы спектакль ставили восемь режиссеров, роль Скруджа в молодости исполняли тридцать два мальчика, роль взрослого Скруджа — восемь актеров. Четырнадцатый год в роли Скруджа мы видим замечательного чикагского актера Ларри Яндо. В других ролях: Карим Бандели, Синди Голд, Уильям Дик, Томас Кокс, Бетани Томас. Режиссер возобновления — Джессика Тебус.
Настроение в зале совпадает в эти дни с настроением улицы. “В Рождество все немного волхвы…” Недалеко от театра сияет огромная нарядная елка, в двух шагах — рождественский рынок. На лотках — новогодние игрушки, “сетки, сумки, авоськи, кульки, шапки, галстуки, сбитые набок…”, одним словом, везде царит обычная предпраздничная суета.
“Счастливого Рождества!” — говорит всем Скрудж. “Счастливого Рождества!” — отвечают ему зрители. “Счастливого Рождества и счастливого Нового года!” — поют актеры финальную песню, и зал с воодушевлением подпевает им. До Нового года остается чуть меньше месяца…
Nota bene! Спектакль “Рождественская сказка” идет до 31 декабря в помещении Goodman Theatre по адресу: 170 North Dearborn Street, Chicago, IL 60601. Билеты на этот и на другие спектакли сезона 2022-23 годов — по телефону 312-443-3800, на сайте www.goodmantheatre.org или в кассе театра.
