С 15 февраля на сцене Лирик-оперы Чикаго идет “Пиковая дама” П.Чайковского в постановке британского режиссера Ричарда Джонса. В партии Германа – талантливый американский тенор Брэндон Йованович. Мы встретились с певцом в перерыве между репетициями. Брэндон был в хорошем настроении, шутил и охотно говорил о своем персонаже.
– Вы понимаете Германа?
– Это сложно, но я стараюсь понять его.
– Он – сумасшедший?
– Он полон страсти, одержим игрой. Обычно такая одержимость приводит к сумасшествию. Я играю Германа как человека страстного, увлекающегося, неуравновешенного… Мне нравится постановка Ричарда Джонса. Нервная, необычная, но удобная для певцов. Я чувствую себя на сцене комфортно. Не хочу раскрывать всех деталей, но в середине спектакля есть момент, который наверняка останется в памяти любителей оперы.
– Вы читали повесть Пушкина?
– Да, конечно, но между повестью Пушкина и оперой Чайковского – целая пропасть.
– Как вы считаете, почему Модест Чайковский изменил финал?
– Мне кажется, он сделал это для публики. В классической опере почти обязательными элементами были смерти главных героев Так было более зрелищно.
– Готовясь к роли, вы должны понять поведение вашего героя?
– По-разному. В традиционных постановках достаточно красивого пения, а вот в современных необходимо понять, что движет героем. Мне нравится вникать в психологию персонажей, а не только заниматься вокальной составляющей.
– Герман поет во всех семи сценах трехактной “Пиковой дамы”. Как вы держите себя в форме?
– Да, роль Германа не для слабаков!.. Особенного рецепта у меня нет: отдыхаю между спектаклями и прихожу подготовленным.
– Какие-то технические сложности есть для вас в партии Германа?
– Партия трудная не по части вокала, а по сложности характера. По голосу она очень хорошо мне подходит, и с технической точки зрения проблем нет.
– Ваш дебют в партии Германа состоялся в особом месте и примечательном спектакле…
– О да, мой первый Герман был на Зальцбургском музыкальном фестивале летом 2018 года. Мне повезло, я имел счастье работать над оперой с замечательным дирижером, маэстро Марисом Янсонсом.
– Что вспоминается вам о нем?
– Его доброжелательность, преданность музыке, обаяние. Личностью он был необыкновенной. Заражал всех своей любовью и огромной работоспособностью. Он выходил на подиум сосредоточенный, полностью погруженный в музыку, готовый ее исполнять.
– Так получилось, что две последние оперные постановки Мариса Янсонса сделаны с вами. Вы сразу нашли контакт друг с другом?
– Мы познакомились в Зальцбурге летом 2017 года. Я был приглашен на партию Сергея в опере Шостаковича “Леди Макбет Мценского уезда”. Маэстро приехал с русской командой: солистами, помощниками, концертмейстерами. Поначалу он отнесся ко мне настороженно. Понятно, он меня не знал. Наверно, думал: “Что это за американец такой?” Мы подружились на репетициях. Он много занимался со мной. После премьеры сказал: “Я буду делать “Пиковую даму” только с Брэндоном”. Признаюсь, это был для меня лучший комплимент. Он предлагал мне войти в состав “Бориса Годунова” – оперы, которой он должен был дирижировать этим летом в Зальцбурге. Я не смог согласиться, а вскоре, к несчастью, он умер. (Оперой “Борис Годунов” в Зальцбурге летом 2020 года будет дирижировать главный дирижер Большого театра Туган Сохиев. – Прим. автора.)
– Как проходили с маэстро Янсонсом репетиции “Пиковой дамы”?
– Мы проходили вместе каждую фразу. Он хотел, чтобы каждое слово Германа было осмысленным. Работал со мной над произношением, фразировкой, ударением, углублялся в психологическое состояние Германа, обсуждал и анализировал все детали его поведения. Сейчас в Лирик-опере я пользуюсь советами маэстро.
– Как вам работается с вашей партнершей Сондрой Радвановски?
– Сондра – замечательная певица и прекрасный партнер. С ней очень легко и приятно работать. Для нее это первая Лиза в жизни. Думаю, она справится.
– Тяжело петь оперу на русском языке?
– Трудно. Особенно в самом начале. Приходилось много работать… В моей копилке пока только два русских персонажа – Сергей и Герман.
– Хотели бы попробовать себя в “Евгении Онегине”?
– С удовольствием. Я очень люблю Чайковского. Русские оперы очень мелодичны. В них всегда есть осмысленный сюжет. В русских героях интересно “покопаться”. Ну и русская душа – как же без нее?! Все метания русской души прекрасно передаются в “Пиковой даме”… Русская музыка всегда узнаваема. Чайковского можно узнать по нескольким тактам…
– Как получилось, что при вашей любви к русской музыке вы ни разу не выступали в России?
– Что-то не складывается. Несколько раз мне поступали предложения из Москвы и Санкт-Петербурга, но по датам мы не смогли совпасть. Планирование в российских театрах не такое долгосрочное, как в Европе и США. Все время возникают конфликты с датами. Надеюсь, когда-нибудь мне удастся выступить в России. Мне бы этого очень хотелось! Зато с российским режиссером Дмитрием Черняковым я собираюсь поработать. Впереди у нас с ним совместный проект.
Брэндон Йованович родился 5 октября 1970 года в городе Биллингс (штат Монтана). В мир оперы, по его словам, попал случайно, хотя пел с раннего детства. Вспоминает, что его мать сидела за роялем, играла бродвейские мелодии, а он “подвывал” рядом. В школе Брэндон пел в хоре и играл в футбол, но о пении не думал – хотел стать футболистом. Когда в старших классах ему дали роль капитана Георга ван Траппа в “Звуках музыки” Р.Роджерса и О.Хаммерстайна, это оставило след в его голове, но не заставило свернуть с футбольного пути. После окончания школы Брэндон получил стипендию в University of Mary в Бисмарке (штат Северная Дакота). В первый год учебы температура в городе опускалась до -80 градусов по шкале Фаренгейта. “Было ужасно холодно, да еще с пронизывающим ветром”, – вспоминает Брэндон. Чувство холода заставило нашего героя перебираться в теплые края. Он перевелся в Northern Arizona University (город Флагстафф, штат Аризона), но с условием: кроме футбола он должен был где-либо играть или петь. Брэндон отправил запись своего школьного хорового пения и был принят на… музыкальное отделение. Так, помимо своей воли, он стал заниматься музыкой. С голосом все тоже не сразу получилось. Педагоги решили, что у юноши – бас-баритон. Юноша не спорил. Он пел в университетском хоре, однажды даже заменил баса в партии Зарастро в “Волшебной флейте” В.А.Моцарта, но потом перешел на театральное отделение и вместо пения Моцарта и Кo. стал играть в пьесах Шекспира и Нила Саймона. В середине девяностых Йованович переехал в Нью-Йорк. Был актером, пел в мюзиклах, учился в Манхеттенской школе музыки, где, если можно так сказать, вернулся в оперный мир, но уже в качестве тенора. Его первой крупной оперной работой летом 1999 года стала партия Ладислава в опере Б.Сметаны “Две вдовы” в Chautauqua Opera (штат Нью-Йорк). Европейская оперная премьера состоялась в 2000 году в партии Хозе в “Кармен” Ж.Бизе в Опере Бордо (Франция).
Сегодня оперная карьера Йовановича складывается блистательно. Его контракты расписаны на несколько лет вперед, и уже он выбирает, в какой постановке и какой стране выступать. В Чикаго Йованович прилетел из Берлина. В декабре в Берлинской опере он пел Самсона в новой постановке оперы “Самсон и Далила”, сделанной молодым аргентинским кинорежиссером Дамианом Сифроном. Партнершей Йовановича была Элина Гаранча. Оркестром дирижировал Даниэль Баренбойм.
Кори Вевер
– Ваш репертуар поистине необъятен, он простирается через три века: от барочной до атональной музыки. Какие для вас самые трудные партии?
– Пожалуй, Зигмунд в “Кольце нибелунга”, Питер Граймс в опере Бриттена и… Герман. Да, роль Германа была для меня большим испытанием.
– Я читал, что вам предложили петь Зигмунда слишком рано. Вы даже не думали об этом…
– У меня не было никакой оперной подготовки. В колледже начинал как бас. Потом мне сказали, что у меня теноровый голос. Моей первой мыслью была: “Боже мой, теперь в моем голосе не будет мужественности”. Уже потом я услышал Франко Корелли, Джона Викерса, русских певцов, немецких вагнеровских теноров… В моем голосе всегда была “темная” составляющая, и театры стали приглашать меня петь вагнеровский репертуар раньше, чем я думал. У меня было представление об операх Вагнера как об очень длинных, статичных и скучных, в которых ничего не происходит. Я совсем не интересовался Вагнером. Впервые я согласился на предложение спеть Зигмунда и Фро в “Кольце нибелунга” в Опере Сан-Франциско в 2011 году. И я сразу понял – это мое! Это была огромная радость – находиться на сцене и петь вагнеровских героев. Я влюбился в композитора и его оперы. Широта природы Вагнера необъятна. Он занимался изучением человеческой души, и это чертовски интересно! Его музыка феноменальна.
– Почему вы не поете в операх Верди?
– Пока не сложилось. Я сомневаюсь, что мой голос подходит для вердиевских героев. И темперамент не тот.
– Самый банальный вопрос о любимых композиторах. Сколько раз вам уже его задавали, наверно?
– И каждый раз он ставит меня в тупик. Трудно выбрать кого-то одного. Я бы назвал троих: Вагнера, Пуччини и Шенберга.
– Они такие разные…
– Именно поэтому они мне нравятся. Они разные и не похожи на других. Мне нравится хорошая и разная музыка.
– Есть партии, которых вы пока не поете, но хотели бы спеть в будущем?
– Я бы хотел попробовать спеть Тристана. Начну с концертов. Попробую несколько арий. Посмотрим… Мне уже несколько раз предлагали Тристана, но пока я отказывался. И, кстати, Отелло, если возвращаться к вашему вопросу об операх Верди. Грандиозная роль, где есть что спеть и что сыграть. Очень хотелось бы взяться за Отелло. Мне кажется, эта роль подходит мне по темпераменту.
– В этом плане вы повторяете репертуар великого русского тенора Владимира Галузина. Его лучшими ролями остаются Герман и Отелло.
– Да, голос Владимира неповторим, он прекрасно играет. Он как будто создан для Германа. Я знаю, что он пел Германа в Лирик-опере двадцать лет назад. Наверняка многие в Чикаго помнят его.
– Вы проводите много времени в Европе и можете сравнивать. В чем различия между европейскими и американскими оперными театрами?
– В Европе театры более экспериментальные. Обычно они не любят традиционные костюмы и декорации. Они ищут смыслы, которые могут относиться к моральным аспектам поведения героев. Они переносят действия опер из давних времен в день сегодняшний. Мне это нравится. Новые трактовки помогают мне расти как артисту. Я пытаюсь понять ход мысли режиссера и соответствовать его идеям. Потом я возвращаюсь к традиционным постановкам и тоже с удовольствием пою в них.
– Критики пишут, что недавняя берлинская постановка “Самсона и Далилы” была как раз традиционная…
– Да, и публика возненавидела этот спектакль, режиссера освистали на открытии. Для них постановка оказалась слишком традиционной. Я сказал в Берлине, что в Америке такая постановка всем бы понравилась и режиссер стал бы героем… В Европе от каждого спектакля ожидают глубокие копания, психологические выверты, новые трактовки. Конкретно от оперы Сен-Санса они ожидали ответа на вопрос, чем Самсон и Далила интересны сегодняшнему зрителю… Я не боюсь экспериментальных постановок. Примерно половину времени работаю в Европе, половину – в Америке. Постановки чередуются, и мне это нравится. Каждый раз – что-то новое.
– Почему американская аудитория гораздо консервативнее европейской?
– В Европе гораздо более концентрированная оперная жизнь. В каждом маленьком европейском городе есть свой оперный театр, и город, общество гордится им. Оперное искусство поддерживается на самом высоком уровне. Европейский зритель видел уже столько постановок, что обычный спектакль кажется ему повторением пройденного. Театры все время в поиске нового, необычного, неожиданного… В Америке, в отличие от Европы, никогда не было традиций оперного искусства. Оперные театры появились в Америке в конце XIX века, а в Европе мы говорим о театрах XVI-XVII веков. Огромная разница!
– Вы полагаете, сегодня положение меняется?
– Многое изменилось даже с тех пор, когда я впервые стал петь в опере. Влияние Европы повысилось, американский оперный театр стал европоцентричным. Не забывайте, что в Европе оперные театры поддерживаются государством. Они могут себе позволить ставить экспериментальные, радикальные спектакли. В Америке все зависит от спонсоров. Если они не примут новую постановку, театр лишится денег на новый сезон. Менеджеры театров боятся рисковать, и их трудно за это осуждать. Но я принимаю и классические постановки с красивыми костюмами и историческими декорациями. Если зрителям это нравится, зачем от этого отказываться?
– Как вам работается в Лирик-опере?
– Лирик-опера – фантастический театр. Все очень доброжелательны, милы, как одна большая семья. Это моя шестая постановка в Чикаго. Я всегда возвращаюсь в Лирик-оперу, как к себе домой. Всегда с радостью. Впервые я пел в Лирик-опере в 2009 году в партии Бориса в опере Яначека “Катя Кабанова”. Я хорошо запомнил, это было перед Днем благодарения. Мы год жили под Брюсселем, с середины 2006 до середины 2007 годов. Потом переехали в Биллингс (Монтана) в дом моей мамы. На День благодарения 2009 года семья приехала ко мне в Чикаго. Нам так понравилось, что мы стали искать жилье где-то в Иллинойсе. Через год нашли небольшую ферму в районе города Де-Калб (DeKalb), в часе езды к западу от театра. Там и поселились. У нас были куры, утки, мы продавали яйца… В декабре, пока я был в Берлине, пришел хорек и перебил около тридцати птиц, уничтожил почти все поголовье. Остались петух, селезень и пара куриц – я их отдал соседям. Начнем все сначала весной.
– Обычно оперные певцы живут в квартале от театра, а вы забрались так далеко…
– Утром вождение составляет от часа до двух часов – в зависимости от дороги; вечером – от часа до часа пятнадцати. Иногда я еду на поезде, но чаще – на машине. Включаю радио, слушаю новости. Как-то незаметно время проходит. Зато возвращаюсь домой…
– Как вы делите время между работой и семьей?
– Это самая большая проблема в нашей специальности. Тяжело общаться с семьей по Skype или FaceTime. Я делаю это ежедневно, когда меня нет дома. Часто жена с детьми путешествуют со мной. Школы позволяют детям находиться в отъезде некоторое время. Они столько всего уже видели, столько стран, городов… Но тяжело все время жить на чемоданах. Дети заняты спортом, у них друзья… Последние два года были особенно трудными для меня. Я взял перерыв, поехал домой, но в последнюю минуту мне позвонили и попросили спеть в “Троянцах”, и я опять уехал на два месяца… Моя жена тоже из музыкального мира. Певица, сопрано. Мы познакомились в колледже. Она готовилась к карьере на Бродвее, но потом вышла замуж за меня, у нас появились дети… Сейчас она занимается с вокалистами, дает частные уроки… Мне повезло с семьей. Дома меня понимают и поддерживают.
– Вы бы хотели, чтобы ваши дети повторили вашу судьбу?
– У всех моих детей прекрасные голоса. Моя семнадцатилетняя дочь Седе (Seday – венгерское уменьшительное имя, так звали мою прапрабабушку) необыкновенно стеснительна. Она в полный голос поет только дома, когда уверена, что ее никто не слышит. Старшему сыну Гэбриэлю восемнадцать. Он собирается в колледж. Младшему Джейкобсу – четырнадцать, и я не знаю, что он будет делать дальше. В этом году он получил роль в школьном мюзикле Сондхайма “В леса”.
– Какие у вас ближайшие планы?
– На следующий день после “Пиковой дамы” начинаю репетировать “Мадам Баттерфляй”. В двух мартовских спектаклях Лирик-оперы 4 и 7 марта исполняю партию Пинкертона. А потом начинаю в Лирик-опере репетиции “Кольца нибелунга”, исполняю партии Фро и Зигмунда. Так что ближайшие планы связаны с Чикаго – в этом сезоне в Лирик-опере я пою четыре оперы! После Чикаго лечу в Мюнхен на роль Дика Джонсона в “Девушке с Запада” Пуччини. После этого – Опера Висбадена (я никогда там раньше не был), Хозе в “Кармен”. Летом даю несколько концертов. Исполню, среди прочего, “Песнь о Земле” Малера. Я очень люблю камерное музицирование.
– Брэндон, если можно, скажите, пожалуйста, несколько слов для наших читателей. Почему надо посмотреть “Пиковую даму»?
— Дорогие читатели газеты “Реклама”! Я уверен, что вы знаете и любите русскую музыку. Вам просто нельзя пропустить “Пиковую даму”! Прекрасная постановка, хорошие солисты, гениальная музыка, великая опера Чайковского! Приходите в Лирик-оперу. Вы не пожалеете!
Кори Вевер
PS.
Пока статья готовилась к печати, стало известно, что Брэндон Йованович исполнит партию Самсона в опере “Самсон и Далила” К.Сен-Санса в новом сезоне Лирик-оперы Чикаго.
Nota bene! Билеты на оперу “Пиковая дама” и другие спектакли Лирик-оперы сезона 2019-20 годов, а также абонементы на сезон 2021-21 годов – по телефону 312-332-2244, на сайте http://www.lyricopera.org/home.asp или в кассе театра по адресу: 20 North Wacker Drive, Chicago, IL 60606.
