Лев Эльтерман – потомственный врач, один из самых авторитетных специалистов в своей отрасли, открывший в нашем городе три медицинских офиса.
Расскажите, пожалуйста, как Вы стали врачом, откуда и когда приехали в США?
После того, как я окончил с Золотой медалью школу, я поступил в 1-й Ленинградский медицинский институт, где отучился 4 года. Затем, в 1989-м году, мы с родителями уехали в Чикаго. Здесь в 91-м я окончил с отличием колледж и пошел в медицинскую школу Rush Medical College, которую также окончил с отличием. Затем в течение 5-ти лет была резидентура по урологии. Можно сказать, что я получил медицинское образование в России, а далее с нуля в Америке. Потом меня оставили работать на кафедре урологии, что очень престижно. Сейчас я профессор на этой кафедре, продолжаю учить студентов, провожу операции. Параллельно в 2003-м году я открыл свою частную практику.
А почему выбрали именно урологию?
Я увидел, что в этой специальности могу очень эффективно помогать больным – от раннего возраста до глубокой старости. Люди достаточно быстро выздоравливают после урологических процедур, так что я действительно могу улучшить качество их жизни. Кроме того, я из медицинской семьи. Мои мама, бабушки и дедушки– врачи. Дедушки также были врачами на фронте.
Как быстро Вы освоились в Америке?
Мне всегда нравился американский образ жизни, то, что здесь поощряется трудолюбие, образование. Но, как и любому эмигранту, мне вначале было нелегко. Я с самого начала собирался здесь стать врачом, однако мое знакомство с американской медициной началось в доме для престарелых, куда я пришел на интервью, надев костюм и захватив с собой выписку из Ленинградского мединститута. “Биохимию изучали?”. “Да”. “А латынь?”. “Тоже”. “Очень хорошо. Вон кладовка – в ней стоит швабра…”. Во время учебы я также подрабатывал ассистентом в центре диализа; то есть, моя деятельность все время была связана с медициной.
Вы приехали совсем молодым, но сохранили прекрасный русский язык…
Да, я знаю, что многие молодые эмигранты стараются побыстрее влиться в американскую среду и теряют родной язык. Но я считаю, что, изучив английский, очень полезно и даже престижно сохранить свой язык. Хочется иметь что-то свое, чем-то отличаться от других, ведь у большинства американцев такого нет. Мы используем дома именно русский, общаемся на русском с детьми… Кроме того, владение русским объединяет меня с моими пациентами, моими соотечественниками, это интересно и приятно.
Вернемся к медицине. Отличаются ли здесь, если Вы в курсе, урологические проблемы у больных чем-то от тех, что наблюдаются на нашей родине?
Да, я в курсе. Я был основателем и первым Президентом Международной Ассоциации русскоговорящих урологов, поэтому у меня большой опыт в этой области. Меня приглашали выступать с рассказом об американском медицинском образовании в Москве на съезде Российского общества урологов. У меня очень много друзей среди российских специалистов, мы постоянно обмениваемся наработками. Могу сказать, что люди болеют одинаково, где бы они ни находились. А вот методы лечения разные. Медицина в России и раньше, и сейчас по ряду параметров отличается от той, что здесь. Во многом это связано с обучением. Обучение урологов в Америке многоступенчатое, оно полностью стандартизировано; кроме того, есть полная прозрачность в профессиональных достижениях – чего нельзя сказать о России. Там нет 5-летней резидентуры, как здесь. В России ординатура занимает 1-2 года, за которые, конечно, невозможно выучить и узнать все, чему здесь обучают за 5 лет. Кроме того, в США – полная стандартизация всех экзаменов, тестов. В Америке, чтобы подтверждать свою квалификацию, нужно постоянно обучаться, предоставлять отчеты о своих операциях, собирать отзывы коллег… Это поддерживает высокий уровень специалистов. Если ты имеешь сертификат уролога, то обязательно предоставляешь помощь по стандартам Американской Ассоциации Урологов. В России такого жесткого подтверждения квалификации нет, поэтому и лечение там очень разношерстное. Можно получить прекрасную помощь, а можно нарваться на “коновала” – как повезет. Но там тоже есть замечательные специалисты и клиники.
Можно ли тогда взять что-то полезное от российских подходов? И, если обобщить – какие основные плюсы здесь и там?
В Америке, если врач имеет право проводить определенную процедуру, то это значит, что у него – подтвержденное количество успешных процедур такого рода, после которых был положительный эффект. В США хорошо учат мировому опыту, дают проверенные схемы лечения. Ну, а от российской медицины несомненно можно взять человеческий подход к каждому пациенту. Например, я, общаясь с больным, стремлюсь понять его философию, выяснить, какие у него цели лечения, пожелания, связанные с лечением. Предоставляя свой совет, я всегда стараюсь учесть предпочтения человека, а не насильно направить лечение в то или иное русло. Допустим, если человек не хочет идти на операцию (во многом это касается русскоязычных пациентов), я предлагаю ему другие опции – терапевтические, малоинвазивные методы лечения. И, обычно, я убеждаюсь, что больной оказывается прав – потому что хорошо знает и чувствует свое тело. Подобному подходу я научился благодаря российскому образованию. Таким образом, оптимальным, на мой взгляд, является сочетание мирового опыта, воплощенного в стандарты Американского общества урологов (именно самих врачей, а не государства), – и российского “человеческого” подхода, предполагающего глубокое проникновение в характер и нужды пациента.
Расскажите о Ваших офисах.
Я принимаю сейчас в трех офисах. Один из них – многопрофильный – расположен в Skokie, второй в госпитале Weiss и еще один на кафедре урологии в Rush University of Chicago. В офисах, кроме меня, работают еще гинеколог и общий хирург.
Можете ли Вы назвать болезни, которые Вам удается лечить наиболее успешно?
Это все заболевания, связанные с мочеиспусканием; болезни простаты, включая рак простаты, который сейчас лечится очень эффективно. Чрезвычайно успешно также излечиваются заболевания, связанные с камнями в почках. Сейчас имеются высокоэффективные малоинвазивные методы лечения этой проблемы. Возвращаясь к онкологии, хочу отметить, что этот диагноз уже давно перестал быть приговором. В нашем офисе для лечения опухолей предстательной железы, мочевого пузыря, почек мы с успехом применяем таргетную терапию, иммунную терапию и другие способы лечения. При этом мы используем персональный подход, когда делается генетический анализ, включая генетику самой опухоли, и на его основе лекарства подбираются индивидуально для каждого пациента. Также, мы исходим из того, что все заболевания взаимосвязаны – поэтому я создал Центр мужского и женского здоровья, в котором, кроме уролога, принимают гинеколог и специалист по болезням кишечника. Таким образом, мы осуществляем комплексный подход к заболеваниям в сочетании с персональным отношением к каждому больному. Это и является главным путем к улучшению качества жизни при урологических проблемах.
Беседовал Стас Григорьев