Пятый, юбилейный сезон компании Stage Russia открывается спектаклем “Борис” Дмитрия Крымова с Тимофеем Трибунцевым в главной роли. В эксклюзивном интервью вашему корреспонденту актер рассказал о необычном музейном пространстве спектакля, режиссерских стилях Дмитрия Крымова, Юрия Бутусова, Константина Райкина и о том, есть ли различия в образах исторических персонажей и наших современников.
– Вы помните вашу первую реакцию на предложение режиссера сыграть Бориса Годунова?
– Пушкин, Крымов, я… – мне сразу это стало любопытно. Кастинг дерзкий… Это моя первая работа с Крымовым. Было интересно.
– Как вы готовились к роли?
– Да как-то особой подготовки не было. Учил текст, пытался понять, что хочет от меня режиссер, как выстроить отношения с партнерами… Обычная работа. Конечно, репетиции с Крымовым отличались от репетиций с другими режиссерами. Были свои нюансы.
– Вот это самое интересное. Поговорим о нюансах. Застольный период был, или вы сразу вышли на сцену?
– Застольный период был, но не очень длинный. Один раз прочитали текст, и уже на первой читке я был “на ногах”. Я не очень люблю застольные периоды. Мы сразу пытались все пробовать на сцене.
– Как Крымов репетировал? Он показывал или рассказывал, как сыграть ту или иную сцену?
– По-разному. И показывал, и что-то рассказывал, и я что-то показывал и что-то рассказывал, и мы все так делали… Мы придумывали свои тексты. Крымов это любит.
– Вы предлагали свои идеи?
– Конечно. И были решения, которые остались в спектакле.
– Какие именно?
– Про это очень трудно рассказывать. Как расскажешь про живой процесс? На репетициях все происходило очень органично. Крымов – не тот режиссер, который ставит мизансцены и все. Такого нет. Мы вместе придумывали спектакль, и он продолжает развиваться сегодня. Многие сцены стали для меня понятными только к спектаклю шестому-десятому. Только тогда я их по-настоящему почувствовал.
– Борис для вас – образ в развитии?
– Абсолютно. У меня все роли в развитии. Они живут со мной, я о них размышляю, к ним возвращаюсь. Я продолжаю думать даже про мои роли в спектаклях, которые больше не идут. Они меняются и продолжаются во мне.
– Что нового открыл вам Крымов в образе Бориса? Кто он – самодержец, палач или жертва обстоятельств?
– Я думаю, все вместе. Я играю живого человека в предлагаемых обстоятельствах пьесы, спектакля, площадки…
– Кстати, как вам играется в таком НЕтеатральном пространстве, как Музей Москвы?
– Прекрасная площадка, как будто созданная конкретно для этого спектакля. Я восхищен ею. Пространство помогает мне почувствовать ткань спектакля и себя в нем. Мы пробовали играть в других местах, но было не так. Я считаю, что находка такого места – это победа Крымова.
– Насколько контакт со зрителем ближе, интимнее в пространстве Музея?
– Там нет классической сцены. Мы работает в самом низу, на уровне первого ряда. Контакт со зрителями ближе, чем на традиционной сцене.
– Это дает возможность почувствовать мгновенную реакцию публики?
– В театре тоже есть такая возможность – почувствовать глаза и реакцию зрителя, но в пространстве Музея все-таки ситуация специфическая. Мне очень нравится играть в этом пространстве. Это большой опыт для меня.
– Когда вы играете Бориса, вы мысленно ставите себя на его место?
– Я не думаю в таких категориях. Пытаюсь существовать в сегодняшнем дне, сегодняшней ситуации, с сегодняшними зрителями и партнерами. Это касается не только Бориса, но и всех моих ролей.
– Мы увидим киноверсию “Бориса” с Викторией Исаковой в роли Марины Мнишек. Эту роль играла Паулина Андреева, среди исполнительниц есть Мириам Сехон. Ваша игра меняется в зависимости от партнерши?
– Конечно, к каждой Марине у меня свое отношение. Спектакль всегда идет немного по-другому. Разницу чувствую и понимаю только я, но для меня это важно.
– Так сложнее – каждый раз настраиваться на новую партнершу?
– Я люблю такие экстремальные ситуации. Это не дает застояться крови. Все в движении, и от этого движения получается жизнь.
– По три исполнительницы ролей Марины Мнишек и Лжедмитрия, по два актера на роль Басманова и только по одному исполнителю на Бориса и Шуйского (Михаил Филиппов). Как вы думаете, почему? (Мой ответ – из-за уникальности таланта и неповторимости актерского почерка.)
– Не знаю. Я думаю, это связано исключительно с техническими обстоятельствами. Актрисы заняты и в других театрах тоже…
– Надо будет задать этот вопрос Дмитрию Крымову… В какой степени киноверсии отражают живой дух спектакля? Ксения Раппопорт, например, мне сказала: “Ни в коем случае не смотрите записанные спектакли”. А как вы считаете?
– Я к этому спокойно отношусь. Киноверсию “Бориса” я еще не видел, но сам с удовольствием смотрю, например, записи английских спектаклей. Я понимаю, что получаю не те ощущения, которые получил бы в театре, но тем не менее… Обычно спектакли сняты хорошо, профессионально. Это здорово, что мы можем посмотреть их в кино. Не все же могут приехать в Москву посмотреть “Бориса”! Я думаю, что все нормально. Люди хотя бы будут иметь представление о спектакле.
– Вы, кстати, один из рекордсменов проекта Stage Russia. Америка и другие страны увидят уже второй (после “Чайки” Юрия Бутусова в “Сатириконе”) спектакль с вашим участием. Таким похвастаться могут только несколько актеров.
– Круто, я очень рад.
– Я бы хотел поговорить о вашей работе с другими режиссерами. Их не так много, но каждое имя – легенда. В “Сатириконе” их двое – Константин Райкин и Юрий Бутусов. Как бы вы охарактеризовали режиссерский стиль Райкина?
– Стиль Константина Аркадьевича я бы назвал, скорее, традиционно театральным. У Крымова и Бутусова больше поиска, экспериментов.
– Они больше импровизируют на площадке?
– Дело не в импровизации. Они находятся в поиске нового театрального языка.
– Долгие годы вы служите театру “Сатирикон”. Мне кажется, все в этом театре – по-хорошему сумасшедшие трудоголики, начиная с главного – Константина Аркадьевича. Как строятся ваши взаимоотношения с Райкиным? Каков он в качестве руководителя?
– У нас прекрасные отношения. Я его очень сильно люблю. Все хорошо.
– Как он вас отпускает в кино?
– Без проблем. Я получаю расписание спектаклей и репетиций, могу планировать свою жизнь. Кино не заслоняет для меня театр.
– Особые отношения связывают вас с Юрием Бутусовым. Вы играли у него в нескольких спектаклях “Сатирикона”, с 2016 года заняты в спектакле “Барабаны в ночи” в Театре Пушкина. Работающие с ним актеры рассказывали мне, что у Юрия Николаевича почти никогда не бывает распределения ролей. Все пробуют все: делают этюды, разбирают сцены, показывают. Потом из кусочков собирается общая история…
– Да, бывает такое частенько.
– Когда вы впервые встретились с Бутусовым, это было для вас шоком?
– Нет, никакого шока не было. Я понимал, что это и есть живая штука – создание ансамбля и настоящей ткани спектакля. Так интересно работать. Вечный поиск, невозможность предсказать заранее, что случится на репетиции через пять минут.
– Сложно после таких Мастеров, как Райкин, Бутусов и Крымов, работать с другими? Ведь планка поднята слишком высоко…
– Мне повезло работать с хорошими режиссерами, и у меня практически нет опыта работы с другими. Крымов для меня был новым опытом. А к работе с Райкиным и Бутусовым я привык.
– Ваша последняя пока по времени премьера в Сатириконе – “Дон Жуан” в постановке Егора Перегудова. Чем вам была интересна работа с Егором?
– Егор Перегудов – прекрасный режиссер уже нового поколения. Мы хорошо с ним сработались. Я получил большое удовольствие от процесса репетиций и сейчас получаю удовольствие, играя спектакль. Тем более, что играем мы вместе с Райкиным. Мы всегда на сцене вдвоем. Большое наслаждение, когда получаешь профессиональные “плюшки” от работы с таким мастером.
– Борис, Треплев, герцог Йоркский, Яго, Дон Жуан… Вы воспринимаете ваших героев как ваших современников, или это все-таки образы и персонажи прошлого?
– Мои герои – всегда мои современники. Я пытаюсь каждый спектакль играть с учетом сегодняшнего дня. Ничего застывшего в моем театре нет.
– В театре вы давно играете главные роли, а вот в кино вас долгие годы использовали в эпизодах. Они были всегда яркими и запоминающимися, но тем не менее… Почему кинорежиссеры вас долгое время не замечали?
– Не знаю, я как-то не анализировал это. Да у меня, в общем-то, и до сих пор нет больших, серьезных ролей. Вот, может быть, когда снимался у Досталя…
– Это был ваш прорыв в кино. 2017 год, фильм Николая Досталя по сценарию Юрия Арабова “Монах и бес”…
– Может быть, но не для меня. Чудесная роль, но чтобы это было что-то невероятное для меня, – нет. Я ничего нового для себя там не открыл. После “Монаха…” меня заметили, вот в чем дело. Так сложилось.
– У Арабова колючий, жесткий текст, непривычный для большинства драматургов…
– Арабов – выдающийся сценарист и драматург. Здорово, что все это так колюче и коряво… Прекрасно, это же наша жизнь! Это и есть Искусство! Я работал с ним с наслаждением.
– Он менял сценарий по ходу съемок специально для вас?
– Сценарий всегда меняется не только во время съемок, но и во время монтажа. Все меняется до последней секунды как в театре, так и в кино. Это не застывший текст.
– Еще одна ваша яркая работа в кино – Ноздрев в сериале “Мертвые души” Григория Константинопольского. Такого Ноздрева мы еще не видели!
– Мне было очень интересно работать. Там все неожиданно. Современные “Мертвые души”. Мне кажется, Гоголь в современном переложении прозвучал как-то невероятно по-новому, сильно. Свежий текст, новые ситуации… Гоголь вечный.
– Вы бы хотели попробовать себя, скажем, в ролях Свидригайлова или Мити Карамазова, или Иудушки Головлева?
– Конечно, почему нет? С хорошим режиссером ничего не страшно.
– Ваши роли связаны с классикой. Вы говорите, что играете современные характеры, но при этом их имена: Треплев, Ноздрев, Борис. Вам бы не хотелось сыграть вашего современника, человека, живущего в Москве 2021 года?
– Чем те люди отличаются от сегодняшних? Я не знаю. Мне кажется, ничем. Они такие же. Я не вижу разницы.
– В отношении Бориса вы играете человека, облеченного властью. Он – не простой человек.
– Я, честно говоря, не встречал простых людей. Мне кажется, нет простых однозначных людей. Все люди сложные, уникальные. Человек – сложная структура. Каждый человек – вселенная. Ходят рядом разные вселенные, соприкасаются друг с другом, сходятся-расходятся…
– Какую роль надо предложить Тимофею Трибунцеву завтра, чтобы он согласился, не раздумывая? Есть у вас роль мечты?
– Нет, такого, чтобы я мечтал сыграть определенную роль, нет. Ни Гамлета, ни кого-то еще. Такого нет. Я доволен, как складываются мои взаимоотношения с кино. Я люблю разные роли: и большие, и не очень. Люблю я это дело: играть…
– Каков ваш критерий выбора киноролей? Что первично: автор, режиссер, партнеры?
– И то, и другое, и пятое, и десятое. Режиссер и материал, и мое понимание себя в этом материале… Очень сложный вопрос, на него так просто не ответишь.
– Не могу не спросить вас о роли в фильме “Капитан Волконогов бежал”. Североамериканская премьера фильма состоялась недавно как раз в Чикаго, на 57-м Международном кинофестивале. Был полный зал, фильм приняли прекрасно. Картина получила Приз за лучшее художественное решение (Сергей Февралев). Что вы можете сказать о сюрреалистичной эстетике фильма?
– Февралев – прекрасный художник, снято все очень красиво. С Наташей Меркуловой и Алексеем Чуповым работалось прекрасно. У нас было полное взаимопонимание. А что касается языка… Понимаете, это так же, как тема блокады. Она должна говориться любым языком, любыми средствами, любым жанром. Неважно, как: смешно, трагически, сюрреалистично… Главное, что эта тема должна всегда присутствовать в жизни, не исчезать из памяти.
– На том же Чикагском кинофестивале в секции “Документальное кино” приз “Серебряный Хьюго” получил фильм Сергея Лозницы “Бабий Яр. Контекст”. Так что Россия представила на фестивале очень серьезные фильмы.
– Прекрасно. Это наши болевые точки, которые можно бесконечно расковыривать и лечить.
– Если спектакль “Борис” увидит американский режиссер и/или импресарио, заинтересуется вами и предложит какой-то безумный проект в Чикаго или Нью-Йорке, вы согласитесь?
– Почему бы нет? Если будет интересное предложение, с удовольствием.
– Вам нравится день премьеры, или вы готовы, как писал Питер Брук, его “отменить и репетировать, репетировать, репетировать снова”?
– Я готов его отменить и бесконечно репетировать. Премьера – всегда большой стресс. Я люблю следующие спектакли. Саму премьеру не люблю. А больше всего люблю репетировать.
– “Репетиция – любовь моя”, – как писал Анатолий Васильевич Эфрос…
– Безусловно.
– Давайте представим, что вы находитесь в Чикаго на премьере киноверсии спектакля “Борис”. Вы выходите к зрителям, и у вас есть несколько минут до начала просмотра. Что вы скажете?
– Вот это мы, русские. Смотрите на нас.
Nota bene! В “большом” Чикаго киноверсия спектакля “Борис” демонстрируется 28 ноября в 2.00 pm в кинотеатре The Wilmette Theatre (1122 Central Avenue, Wilmette, IL 60091). Билеты – на сайте ticketing.useast.veezi.com/purchase/15324?siteToken=bclQlQh1gkmW47aQVQljkg%3D%3D&fbclid=IwAR0ZzJEzg7EMGZIi3AycawLzUpRKPdyJjLtTB9qQpUAr1mt2Vm-nykXmqi0. Все новости о проекте Stage Russia – на сайте www.stagerussia.com.
