Мы беседуем с Никитой Ткачуком, известным художником-постановщиком целого ряда спектаклей в России и Америке. Никита – сын легендарного артиста Московского театра сатиры Романа Ткачука. Последние четверть века Никита Ткачук проживает в Чикаго.
Никита, расскажите более подробно, чем занимается сценограф.
Если коротко, сценограф придумывает концепцию сценического пространства. Он, обычно, работает на основе пьесы или либретто (когда ставится балет). Сценограф в ходе обсуждений спектакля с режиссером предлагает цельную концепцию художественного оформления спектакля. На это влияет масса факторов: размер сцены, ее оборудование, продолжительность спектакля и количество актеров, наконец, бюджет. Важна также цель постановки – это может быть коммерческий спектакль, экспериментальный и так далее. Видеоряд спектакля – результат совместного творчества режиссера и сценографа. В последнее время я работаю в балетном театре и иногда участвую в создании либретто вместе с хореографом. Как бы там ни было, моя главная задача: создать зрелище, интересное мне самому.
Где Вам довелось учиться?
Я закончил театр-студию МХАТа в далеком 1976-м. Как театральных художников нас, к сожалению, тогда не обучали. Профессия называлась “художник-технолог сцены”. У нас были самые разные классы, включая сопромат и черчение, потому что учили нас именно технологии постройки декораций. И это было очень правильно, ведь, допустим, лестница, построенная на сцене, должна выдерживать определенное количество артистов. Но изучали мы, конечно, и историю искусств, историю сценографии, литературу, многие другие предметы. Весь 4-й курс мы работали в выбранном каждым из нас театре, стажируясь у выбранного художника. Мне посчастливилось устроиться в Ленинградский Театр Комедии, а затем – в Большой Театр, к моему любимому художнику Валерию Левенталю, ассистентом которого я стал сразу после окончания учебы и проработал с ним 7 лет.
А как получилось, что Вы решили стать сценографом?
Вообще-то я подумывал и о кино, но во ВГИК сразу после школы не брали – надо было поработать до учебы. Как раз в это время я посмотрел несколько спектаклей, оформленных Левенталем, в частности, “Женитьбу Фигаро”, и понял, что я хочу делать что-то подобное.
Хорошо помните Вашу первую постановку?
Конечно. Это был спектакль “Мы – нижеподписавшиеся” по пьесе Гельмана в Театре Сатиры. Режиссеру театра Плучику меня порекомендовал Левенталь. Спектакль получился очень удачным, я получил диплом за “лучшую работу среди творческой молодёжи”.
Какие еще спектакли запомнились?
Несомненно это постановка во МХАТе с Олегом Ефремовым “Так победим” по пьесе Шатрова. Ефремов – один из моих любимых режиссеров. Он достоин огромного уважения хотя бы потому, что смог, руководя такой гигантской машиной, как МХАТ, остаться замечательным человеком. Этот спектакль о завещении Ленина несколько раз запрещали по непонятным причинам. Декорация была очень сложная и дорогая – там все крутилось, опускалось, поднималось…
Запомнилась также работа в прекрасном театре в Пензе с режиссером Валерием Бароновым, где я проработал три года. Там были поставлены, в частности, “Отелло”, “Авгиевы конюшни” Дюренмата, многое другое.
Не могу не вспомнить и пьесу “Сны Евгении” Алексея Казанцева в Театре им. Станиславского в Москве.
Сколько всего спектаклей увидели свет с вашим оформлением сцены?
Думаю, больше ста двадцати, из которых около сорока поставлены в США.
Где Вам работается интереснее?
В России. Правда, во времена всевозможных кризисов театрам там жилось нелегко, тогда и пьесы ставились какие попало, и всякие безобразия не были редкостью… Однако в последнее время вновь начался настоящий театральный бум. Театры сейчас поддерживают всевозможные меценаты и спонсоры, государство, у касс стоят очереди. Могу сказать, что каждый раз, когда я приезжаю в Москву, мне удается посмотреть 3-4 совершенно потрясающих спектакля. Вероятно, сейчас вместе удачно “сошлись” российские театральные традиции, информация, потоком идущая с Запада, театральные фестивали. Сейчас в России много прекрасных режиссеров и талантливых артистов.
А нет ли в российских театрах цензуры, ведь не секрет, что страна сдвинулась в сторону тоталитаризма?
Нет, это скорее касается телевидения, других СМИ. А в театральных постановках нередко звучат фразы, от которых даже мне становится не по себе, когда я вспоминаю цензуру в СССР.
Есть ли у Вас любимые театры?
Из тех театров, которые я хорошо знаю, хочу отметить театр-лабораторию моего однокурсника Дмитрия Крымова – сына Анатолия Эфроса и Наталии Крымовой, где ставят классику в потрясающем новом прочтении. Островский, Чехов и так далее. Сами сочиняют пьесы. Я считаю, что сегодня это лучший драматический театр Москвы. Люблю Ленком. Есть заметные постановки и в других городах – в Перми, Екатеринбурге, в Астрахани…
Давайте теперь коснемся театральной жизни в Америке.
Честно говоря, в последнее время я, к сожалению, здесь меньше хожу в театры. Хотя сейчас, вроде бы стало получше. Американский театр, на мой взгляд, слишком сильно сконцентрировался на политических, социальных, расовых и сексуальных проблемах. Впрочем, это касается, скорее, драматургии, режиссуры, ну, а американские актеры и были, и остались замечательными. Нередко спектакли превращаются в газетную статью или опускаются до уровня телешоу, забывая о ценности “живой ткани спектакля”.
Кстати, а как произошел Ваш переезд в США?
В 90-м году мы привезли в Америку спектакль “Дорогая Елена Сергеевна”, и здесь я познакомился с моей будущей женой Линдой. Она архитектор, помогала нам ставить спектакль в качестве волонтера. В 1991 году мы попробовали жить в Москве, но в то время это было очень нелегко. В итоге осели в США, вскоре родилась наша дочь.
В Америке у меня был прекрасный период, когда на протяжении девяти лет я работал со студентами в Ротчестерском университете в штате Нью-Йорк и делал с ними спектакли. В них участвовали прекрасные талантливые ребята с огромным творческим зарядом. Прекрасно работалось и со студентами Northwestern University.
Из поставленного в Америке запомнился также “Гамлет” в Чикаго в одном из театров, которого сейчас уже нет.
Расскажите о своей новой работе.
Это балет “Андрей Рублев”, поставленный на сцене Астраханского театра Оперы и Балета. В этом спектакле необычные для балета декорации – настоящий живой ручей на сцене. На дне таких ручьев художники находили разноцветные камешки и растирали их в порошок для изготовления красок. Вода в ручье отбрасывает блики света на декорацию – старые белые стены храма, когда-то украшенного фресками.
Как проводите свободное время?
Брожу по улицам Чикаго с фотоаппаратом, делаю горы снимков в разных местах, куда редко забредают люди. Некоторые из этих фото, на мой взгляд, стоящие.
Спасибо Вам за очень интересный рассказ, и хочу пожелать Вам новых творческих успехов!