2 февраля в Лирик-опере Чикаго пройдет концерт всемирно известного бас-баритона сэра Брина Терфеля и пианистки Натальи Катюковой. В программе – произведения Ф.Шуберта, Р.Шумана, британских композиторов и валлийские народные песни. В эксклюзивном интервью нашей газете Наталья рассказывает о секретах камерного музицирования, работе в Метрополитен-опере и уроках Брина Терфеля.
– Глядя на Брина Терфеля, видишь высокого увальня, добродушного и, как мне кажется, немного ленивого. Насколько это представление отражает реальность?
– Насчет ленивого – совсем не согласна. Работает он очень много. Я всегда восхищаюсь его трудоспособности. Просто он не демонстрирует этого, а скрывает под личиной простоты. Он ничего не делает напоказ. Без огромного труда он бы не достиг таких высот. Терфель – человек потрясающего таланта, ума, чутья – музыкального и человеческого – и работоспособности.
– Каково это – работать с Терфелем? Что выделяет этого солиста?
– Энергетика. Потрясающая энергетика и харизма. Это настолько заряжает и увлекает, что устоять невозможно. Просто нужно “ехать с ним в одном вагоне”.
– Я видел его в оперных партиях и могу подтвердить, что его энергетика действительно бьет ключом. Но то в спектаклях…
– Энергетика видна даже в концертах. Концерт – более сложная материя. Не каждому дано за полтора-два часа показать такое количество разнообразных жанров, историй, стилей. Все это нужно наполнить содержанием, разнообразить, показать с разных сторон… Энергетика нужна совершенно феноменальная, и он ею обладает. Он как-то всех к себе привлекает и вовлекает в сотворчество. Высшее артистическое наслаждение – когда тебя каждую секунду вдохновляют на музыкальном и человеческом уровнях. Энергетика у него очень сильная, и я должна постоянно “держать ухо востро”. Нельзя расслабляться, нужно соответствовать певцу в плане подачи материала, и если он предлагает какие-то изменения, быть пластичной и способной к переменам.
– Как началось ваше сотрудничество?
– Случайно. Лет семь назад он должен был петь сольный концерт в Колорадо. Его пианист не смог выступить, и он искал замену. До этого он меня слышал на концерте в Нью-Йорке, но лично мы не встречались. Он для меня всегда был недоступной звездой. Программу нужно было подготовить буквально за две недели. Я прилетела, и на следующий день был концерт. С тех пор у нас так и повелось: мы на самом деле практически не репетируем. Это такой творческий процесс, который ему – человеку быстрому и опытному – очень подходит и меня держит в тонусе. Мы встречаемся и проводим интенсивные сессии, проходим сразу всю программу. Нужно быстро схватить все тонкости музыкального прочтения, его интерпретации, почувствовать, как он понимает музыку.
– Немного о программе концерта. Песни Шумана, Шуберта… Не боитесь, что это будет слишком сложно для обычной публики?
– Выбор программы – это всегда выбор Терфеля. Он составляет программы так, чтобы они включали в себя дорогие для него произведения. Это то, что он сказал бы людям, если бы с ними общался. Не просто набор песен. Каждая песня – определенное послание. Как-то в беседе после концерта я спросила его: “Что для вас самое важное в выступлении?” Он ответил: “Общение со зрителями”. Для него разговор с людьми, передача истории, настроения, эмоции очень важны. На протяжении всей жизни выкристаллизовалось то, что ценно для Терфеля. Это немецкая романтика (Шуберт, Шуман) и произведения, которые в плане стиля относятся к определению “crossover”, то есть английские и валлийские народные песни. Они кажутся простыми, но это простота обманчивая. В народной музыке есть глубина и близкий Терфелю философский смысл. На выступлениях Терфеля не было такого, чтобы зрители не чувствовали себя причастными к музыке. Для меня честь – музицировать с певцом такого уровня.
– В истории вокального искусства известны знаменитые дуэты вокалистов и пианистов. Например, Елена Образцова и Важа Чачава. Я читал воспоминания Елены Васильевны, как Важико (она его так называла) давал ей замечания по произношению, интонированию, языковой дикции… А как вы работаете с Терфелем? Помогаете ему в этих вопросах?
– Я с Терфелем выступаю недавно и только в Америке. В Европе у него сложившиеся отношения со многими другими известными пианистами, такими, например, как Малкольм Мартино. У них отношения немного другого плана. Они многие произведения начинали буквально с нуля, изучали, готовили к записи. Там была как раз та кропотливая работа над всеми аспектами, которые вы перечислили. У меня изначально была немного другая задача: влиться в предложенный проект, дать солисту музыкальное понимание на уровне сенсорики, чувств. Я бы охарактеризовала наш творческий процесс, как “jam session с Брином”.
– Что вы делаете, если ваша трактовка произведения не совпадает с его?
– Для меня приоритет – певец. Моя задача – помочь ему раскрыться максимально и полностью, донести его посыл людям. Певец такого уровня, как Брин, знает, что делает, лучше, чем кто-либо другой. Он составляет программу, которая подходит ему по внутреннему содержанию, берет то, что знает в совершенстве: английскую и немецкую музыку. Это ОН может кого угодно учить! Это у НЕГО я учусь каждый раз. Каждый концерт – урок во всех отношениях: человеческом и музыкальном.
– Екатерина Семенчук, Ильдар Абдразаков, Саймон Кинлисайд, Пол Эпплби… Разные индивидуальности, разные голоса. К каждому из этих певцов нужен свой подход. Вы работаете с каждым из них. Каким секретом вы обладаете? За что вас так любят солисты?
– Может быть, за то, что я очень люблю солистов. Мне хочется дать им все, что они заслуживают. Мне кажется, мое сильное качество в том, что я умею для каждого преобразиться в то, что ему нужно. Подстроиться – нехорошее слово, лучше – преобразиться. Не будет никакого классного ансамбля, если две личности выясняют отношения и на сцене идет борьба интерпретаций мало значимых деталей. Задача музыкантов – донести музыку во всей полноте. Певец, когда он чувствует себя комфортно и удобно (а в этом состоит моя задача), может показать все, на что способен. Я думаю, певцы чувствуют себя со мной удобно и комфортно.
– Слово “подстроиться” плохое. А еще меня коробит слово “аккомпаниатор”. Мне кажется, в камерном концерте нет солиста и аккомпаниатора. Оба – солисты, оба – равные. А слово “аккомпаниатор” как-то сразу принижает, ставит вас на низшую ступеньку по сравнению с солистом. Почему концерт называется “Recital”? Это ведь не сольный, а камерный концерт…
– Да, слово “аккомпаниатор” сильно режет слух, но в Америке оно давно не используется. В отличие от русской музыкальной традиции здесь практически всегда людей моей профессии называют словом “пианист”, и это придает нам другой статус. На афишах пишут “Recital”, но ниже указывают фамилию пианиста, и это стирает иерархическую составляющую.
С Натальей Катюковой я познакомился в августе 2011 года в Равинии, когда она была абитуриенткой Музыкального института при музыкальном фестивале (Steans Music Institute). Ее пребывание в стенах института началось с неожиданности: на следующее утро после приезда в Чикаго Наталье предложили аккомпанировать Екатерине Семенчук на дебютном сольном концерте певицы в театре “Мартин”. В программе концерта были песни и романсы Чайковского и Рахманинова. Буквально за два дня Катюковой пришлось выучить практически всю программу. По словам пианистки, волнения не было, поскольку она была слишком уставшей: “На волнение просто не было сил”. Я был на этом концерте, он прошел прекрасно. Думаю, не только у меня даже не возникло мысли о том, что дуэт Семенчук-Катюкова родился за два дня до выступления. Было полное ощущение абсолютной сыгранности и взаимопонимания между пианисткой и певицей.
Закончив фортепианное отделение Московской консерватории по классу ассистента Генриха Нейгауза профессора Льва Наумова, Наталья Катюкова решила, по ее словам, “попутешествовать по миру”. Она отправилась в Италию и проучилась два года в консерватории в Больцано. Потом была Джульярдская школа…
– Как и почему в вашей жизни вместо сольной карьеры начались камерное музицирование и педагогика?
– Технически этот переход произошел случайно и довольно быстро. Моя судьба решилась, когда в Джульярдской школе мне предложили стипендию. А внутренней перестройки не было. Я поменяла музыкальное направление и ни разу об этом не пожалела. Все моменты, которые меня привлекали в сольном музицировании, остались, но добавились новые: путешествия по миру, общение с коллегами-музыкантами… Я могу диверсифицировать свой образ жизни. Делаю все понемножку: даю концерты, преподаю, занимаюсь языками. Мне трудно представить более разнообразную музыкальную деятельность, чем ту, которую веду сейчас. Так что я не жалею, что все так получилось.
– По-английски у вас очень интересная должность – “assistant conductor”…
– Все пианисты, работающие в Метрополитен-опере, имеют такую должность. Это – старинный итальянский титул, не имеющий никакого отношения к дирижированию. Я – пианистка.
– Не просто пианистка, а ведущий педагог-репетитор Молодежной программы при Метрополитен-опере. Вам нравится работать в МЕТ?
– Это огромное счастье – работать в Метрополитен-опере. Счастье общения с потрясающими людьми: как с большими звездами, так и с молодыми артистами. Безумно интересно наблюдать за тем, как развиваются молодые таланты, как превращаются они в больших артистов. Помогать им в этом – моя задача. Молодежная программа при МЕТ длится два года. За это время много чего происходит. Иногда люди не выдерживают напряжения, не справляются. Мне нравится быть рядом с певцами, работать с ними, помогать им… Время летит стремительно. Не успеваешь осмотреться – и вот уже, запыхавшиеся и раскрасневшиеся, мы подлетаем к концу сезона. Жизнь очень интересная, скучать не приходится.
– Приведите, пожалуйста, пример артиста, с которым вы вместе прошли этот путь.
– Хороший пример – тенор Пол Эпплби. Мы с ним прошли Молодежную программу, вместе готовились, репетировали, выступали. Сейчас его карьера развивается очень успешно. Пол любит современную американскую музыку и поэзию. Для него это так же важно, как для Брина – валлийские песни. Недавно мы с Полом записали альбом с двумя вокальными циклами Харольда Мельтцера. (Из скромности Наталья умолчала, что этот альбом – “Meltzer: Songs & Structures” нью-йоркского композитора Х.Мельтцера – номинируется на премию “Грэмми”-2020. Победители станут известны 26 января. – Прим. автора.)
– В 2017 году Брин Терфель стал сэром Брином. Вы почувствовали какие-то изменения в его характере? Заносчивость не появилась?
– Нет, совсем нет. Это потрясающей широты души человек. Он обладает удивительной способностью сделать так, чтобы все вокруг него чувствовали себя хорошо. Он располагает людей к себе настолько, что равнодушным остаться нельзя. Это заразительно. Огромный талант и огромная человеческая доброта, и принятие любого, кто встречается на его пути. Мы садимся в такси, он заводит ничего не значащий разговор с водителем, и к концу поездки водитель расцветает на глазах. Прекрасный дар делать мир вокруг себя лучше… Заносчивости у Брина не стало. Может быть, стало больше мудрости. Но он все равно остается верен своей природе.
– Он волнуется перед концертом?
– Я уверена, что, как и любой артист, волнуется, но он этого никогда не показывает.
– А вы?
– Конечно, волнуюсь. С волнением надо как-то справляться, и я пытаюсь направить его в русло творчества.
– Чего вы ждете от предстоящего концерта?
– Чикаго – дорогой для меня город. Я рассматриваю предстоящий концерт как возвращение к любимым местам, полна предвкушения от будущего общения с публикой. Я этого очень жду и приглашаю всех на наш концерт.
Nota bene! Концерт сэра Брина Терфеля и Натальи Катюковой состоится 2 февраля в 2.00 pm. Билеты на этот концерт и все спектакли Лирик-оперы сезона 2019-20 годов – на сайте www.lyricopera.org/home.asp, по телефону 312-827-5600 или в кассе по адресу: 20 North Wacker Drive, Chicago, IL 60606.
