Илья Соколов — бывший корпоративный топ-менеджер, который однажды понял, что галстуки и совещания — это не его. Он ушел в музыку и теперь работает с культовыми группами, такими как The Klezmatics, «Вопли Видоплясова» и др. Организует туры, продвигает артистов и не боится экспериментировать, объединяя традиции и современные тенденции. А в свободное время еще и спасает планету, консультируя стартапы в сфере экологии.
Давайте начнем с самого начала. Вы долгое время работали в корпоративной сфере на высоких позициях. Как произошел этот резкий поворот в сторону музыкальной индустрии?
На самом деле, пока рано говорить, что «получилось» — я, скорее, человек процесса. Но если коротко: я 23 года проработал в крупных международных корпорациях и в какой-то момент понял, что плачу слишком большую цену за эту жизнь. Хотя, признаться, сам удивляюсь, как я вообще так долго продержался. Корпоративные правила, бюрократия, совещания бесконечные — это явно не моя стихия. Музыка же всегда была рядом, но долго существовала в параллельной реальности. Только спустя несколько месяцев после ухода из корпорации, когда я наконец выдохнул и перестал ставить будильник на 6 утра, ко мне пришло осознание: а что если совместить свою любовь к музыке и управленческий опыт?
То есть, музыка всегда была вашей страстью?
Да, но очень долгое время я и подумать не мог, что можно на этом зарабатывать. Я, честно говоря, посредственный музыкант, но вот в организации команд и проектов я силен. Поэтому решил попробовать применить свой опыт в музыкальном бизнесе. Когда я, наконец, перестал ходить в офис и просто сел, чтобы подумать, у меня «соединились проводки» — вдруг стало очевидно, что все мои навыки могут быть полезны артистам.
Вы стали музыкальным менеджером?
Моя новая профессия – музыкальный менеджер и продюсер. В Америке это называется «artist manager» — человек, который помогает артисту строить карьеру, договариваться с лейблами, выпускать новые альбомы, организовывать концерты, поддерживать контакт с фестивалями, фанатами, а главное, не отвлекаться на бюрократию. По-русски это называют «директор группы», но это больше похоже на администратора, который с утра собирает нетрезвых музыкантов по отелям и следит, чтобы они вовремя вышли на сцену. В моем случае все немного иначе — я работаю именно над стратегией, развитием и продвижением (хотя собирать по утрам музыкантов тоже приходится)
Вы упомянули, что долгое время работали в корпоративном мире. Как это было?
Я 15 лет жил в Москве и работал в крупных международных компаниях. Занимался созданием и развитием брендов и бизнесов в категории полезных продуктов питания и отвечал за весь Европейский сектор в таких компаниях как Danone, PepsiCo и другие. В 2015 году появился шанс переехать в Америку, и мы с семьей решили им воспользоваться – было интересно и в личном, и в профессиональном плане, и, кроме того, это совпало с агрессией России против Украины, которую мы не могли принять. Конечно, пришлось адаптироваться и многому научиться, а где-то переучиться — рынок жесткий, конкуренция бешеная, но получилось успешно продолжить корпоративную карьеру и здесь. Со временем, правда, пришло понимание, что офисная рутина — это не то, чем хочется заниматься всю жизнь. Хотелось больше свободы, больше творчества, а не вечных отчетов и встреч. Тогда я и начал думать о том, куда двигаться дальше.
И вы решили войти в довольно закрытый мир музыки. Как вам это удалось?
Я просто написал тем, кем восхищался. Например, так началось мое сотрудничество с группой The Klezmatics – единственной в мире группой клезмерской музыки, получившей Grammy. Я знал, что у них скоро 40-летний юбилей, и просто отправил им письмо. Они, наверное, подумали: «Что за сумасшедший?» — но, видимо, им понравилась моя уверенность, и они согласились встретиться. Мы поговорили, я приехал на их концерт, заглянул в гримерку, и… понеслось. В целом, моя тактика проста: «Если хочется — пиши. Максимум, что может случиться — тебе не ответят. Ну и ладно!». Мы работаем вместе уже скоро год – впереди много планов: запуск их нового альбома, перезапуск всего каталога музыки за 40 лет, работа с уникальными архивами, ну и. Конечно, – концерты (включая первый концерт в Чикаго за почти 10 лет – 28 мая).
У вас есть проект с «Вопли Видоплясова». Это тоже началось с письма?
Да, и тоже довольно спонтанно. В начале войны я организовал благотворительный концерт в Чикаго в поддержку Украины. А потом решил, что хочу работать с украинскими музыкантами, и просто написал менеджеру Олега Скрипки. Он спросил: «А ты вообще кто?» Я коротко рассказал, что умею делать, и предложил организовать концерт. Он согласился, но сказал: «Только у нас есть три недели». Я, конечно, тогда еще не знал, что так делать нельзя (ну, то есть догадывался, но не до конца). Но концерт случился, зал был полон, а через три недели я уже знал, что безумные идеи иногда работают! В этом году мы уже все делаем по уму, и сейчас я организовываю самый крупный за всю историю группы тур по Северной Америке — 14 городов (включая концерт в Чикаго, 26 июня).
Вы работаете и с молодыми, и с известными музыкантами. Как вам удается найти подход к таким разным артистам?
Мне нравится сочетать несочетаемое. Я часто думаю: «Вот есть один артист, вот есть другой — а что если они сделают что-то вместе?». Например, недавно мы устроили совместный концерт культовой группы из Нью-Йорка (The Klezmatics) и молодой женской группы из Колумбии (La Manga). До этого между ними не было вообще ничего общего — ни по возрасту, ни по стилю, ни по континенту! Но в итоге это был потрясающий эксперимент, который собрал полный зал. Я люблю такие неожиданные соединения. Новый альбом The Klezmatics будет весь построен на таких коллаборациях. Кстати, мы сейчас начинаем фандрайзинг на этот проект – и все желающие могут помочь.
Какие еще проекты вы ведете?
Я и моя компания Roots and Chords Music специализируемся на том, что по-английски называется world music (по русски раньше это называлось музыка народов мира). Мне интересно работать с как состоявшимися известными музыкантами, так и с начинающими. Например, я работаю с выдающимся и совершенно уникальным гитаристом Энвером Измайловым. Энвер изобрел новый способ и стиль игры на гитаре, и в его руках она звучит как целый оркестр. А первая группа, с которой я начал работать, были Fugu Dugu из Чикаго – хулиганы, пишущие свои песни на 5 языках на стыке американской и восточноевропейской музыки. Они, кстати, играли вместе с Энвером, а в этом году он будет участвовать в записи их нового альбома.
Помимо музыки, у вас есть бизнес, связанный с климатом. Как это сочетается?
Хотя я ушел из корпоративной жизни, я продолжаю консультировать стартапы в тех секторах, которыми я занимался «в прошлой жизни» — экология и полезные продукты питания. На первый взгляд, это направление никак не сочетается с музыкой. Но недавно я был на музыкальной конференции, где обсуждали, как сделать гастроли артистов более экологичными. Некоторые музыканты, например, отказываются выступать на фестивалях, которые расходуют слишком много воды. Так что я уже думаю о том, как соединить две свои сферы. Кто знает, может через несколько лет я буду организовывать первый в мире музыкальный тур с нулевым углеродным следом? Вообще «стоять двумя ногами» в совершенно разных индустриях и интересно, и полезно – иногда идея или какой-то подход из одной сферы очень неожиданно подходит в другой.
Что вам сейчас больше всего приносит радость?
В первую очередь — семья и дети. На втором месте — любые новости, в которых говорится, что в мире стало меньше войн. А дальше, сильно ниже по списку, уже идут всякие профессиональные радости. Например, когда моя безумная идея вдруг становится реальностью – новая пластинка, уникальная коллаборация, удачный тур — и ты понимаешь: «А ведь сработало!».
Если бы мы встретились через 20 лет, о чем бы мы говорили?
Честно? Не знаю. 20 лет назад я был генеральным директором компании детского питания в Европе. Сегодня я музыкальный менеджер и продюсер, занимающийся world music. Как говорится, «никогда не знаешь, где окажешься». Главное, чтобы через 20 лет моя работа по-прежнему приносила радость и пользу и мне, и окружающим!
Оставьте первый комментарий