На вопросы корреспондента “Реклама” отвечает Мария Данилова — журналист, писатель, финалист премии имени Владислава Крапивина. Её новая книга “Двадцать шестой” — это рассказ о взрослении в эпоху перестройки. История о поколении, которое ещё застало октябрятские значки, но так и не вступило в пионеры.
Почему вы выбрали для действия книги именно 1986–1987 годы – время гласности, митингов, первых кооперативов? Какие события того периода стали для вас определяющими и важными для художественного осмысления?
Повествование начинается с марта 1985 года, когда умирает Черненко и к власти приходит Горбачев, и заканчивается в декабре 1991 года, когда Горбачев покидает свой пост главы СССР, то есть, период перестройки. За эти пять лет страна изменилась до неузнаваемости, и вот эту скоротечность времени, осязаемость истории, стремительность перемен мне и хотелось осмыслить, отрефлексировать. В начале книги у одной из героинь, у девочки Маши, в детском саду празднуют семидесятилетие Октябрьской революции. И это важное событие, и вокруг него разворачивается целая драма. А в конце книги другую героиню принимают в пионеры на Красной Площади, и она понимает, что ни Ленин, ни вся эта пионерия никому уже не нужны. А всего-то прошло четыре года. Вот об этом пересечении частной жизни и большой истории мне хотелось поговорить.
В книге пятеро главных героев — дети с юго-запада Москвы. Как вы их создавали? Были ли у них реальные прототипы?
Каждому из своих героев я дала частичку себя: свои истории, свои воспоминания, свои переживания. Но все же это художественная проза, герои вымышленные. Много чего я придумала, а также много историй мне подарили мои друзья и друзья моих родителей, с которыми я разговаривала о том времени.
В “Двадцать шестом” множество точных и узнаваемых деталей – от очередей за продуктами до первых иномарок. Сколько в этом личных воспоминаний? И насколько вы чувствовали ответственность за достоверность, работая с бытовыми реалиями той эпохи?
О, я чувствовала большую ответственность, поэтому кроме своих собственных воспоминаний я много читала, изучала, много смотрела и провела несколько десятков часов интервью, чтобы все детали были достоверными и не было ляпов. Например, мои герои, как и все дети, часто болеют, кто-то попадает в больницу, кто-то болеет ангиной, и чтобы об этом написать, чтобы погрузиться в тему, я говорила с несколькими врачами, которые работали педиатрами в то время. Я даже разыскала своего участкового педиатра тех лет и расспросила ее о лекарствах, которые тогда прописывали, о методах лечения и вообще о медицинском языке того времени. Моя основная работа — журналист, и такая репортерская работа мне интересна и близка.
Как вы находили баланс между личной памятью, документальной точностью и художественным вымыслом? Что для вас важнее – сама тема взросления, герои или временной контекст?
Наверное, все же эпоха, время. Я хотела рассказать о том удивительном историческом периоде, который мы пережили, на примере нескольких семей. Про путч и “Лебединое озеро” по телевизору уже много всего написано и снято журналистами и историками, и поэтому мне хотелось посмотреть на те события под другим углом. Как они переплетались с нашей частной, маленькой жизнью? В “Двадцать шестом”, пока по Москве едут танки, Олежка и его мама практически ничего этого не замечают — у них дома разыгрывается своя трагедия, они поглощены ей. Или митинги в поддержку Ельцина, Сахарова, гласности — а что если на фоне всех этих событий ты переживаешь первую любовь?
Несмотря на то, что “Двадцать шестой” — не политический роман, политика в нём ощутима. Это осознанный выбор — не подчеркивать острые углы? Или вы считаете, что читатель сам способен всё считать между строк?
Вся перестройка — это период колоссальных политических перемен в стране, причем, предельно сконцентрированных, и, конечно, об этом нельзя было не поговорить и не подумать. Гласность помогает одной из героинь обрести новую профессию, сближение с Западом делает возможной эмиграцию в Израиль и США, крах политической системы для одних героев — неслыханное чудо, для других — боль, потеря ориентиров, своего места в мире, потеря стабильной работы.
Согласны ли вы с тем, что перестройка – это в первую очередь время надежды, а не крушения?
Для кого как. Для нашей семьи и наших друзей, безусловно, это был период великих надежд, возможностей, эйфории, восторга. Хотя, конечно, с практической точки зрения эти годы были сложными: бесконечные очереди за едой, дефицит, у многих проблемы с зарплатой, я помню, как мы с мамой на морозе стояли в очереди за маслом. Но были и люди, как, например, учительница Раиса Григорьевна в “Двадцать шестом”, для которых похоронить СССР, осознать, что все, во что они верили всю жизнь, теперь объявлено неправдой и злом, было очень тяжело. Многие не нашли себя в новой жизни, озлобились на демократию, для многих девяностые годы стали годами разочарования и лишений.
По моим ощущениям, вам удалось точно передать дух времени и при этом избежать ностальгического тона. А вы сами испытываете ностальгию по той Москве?
Да, по Москве я очень скучаю, особенно по летней Москве, по даче, по близким людям.
Первая эмоция, которую вызвала у меня ваша книга, – это радость узнавания. Уже с обложки: я сама много раз ездила на 26-м трамвае, хорошо помню круг у метро “Университет”, а дальше – упоминания про “ножки Буша”, сеансы Кашпировского… А насколько интересна, по-вашему, эта книга более молодым читателям — тем, кто не застал эпоху перестройки? На кого вы больше ориентировались — на тех, кто всё это помнит, или на тех, для кого это уже история?
Когда я писала, я думала о своих ровесниках, о тех, кто застал то время и пережил его вместе со мной, и это основной костяк читателей. Но оказалось, что “Двадцать шестой” интересен и молодому поколению, тем, кому сейчас 20 и 30 — им интересно почитать, как жили их родители, окунуться в атмосферу, о которой им рассказывали бабушки.
Что для вас самой значит “Двадцать шестой”? Это попытка восполнить культурный пробел, зафиксировать время больших перемен или, прежде всего, описать личный опыт?
Когда садишься писать книгу, ты слабо себе представляешь, какой текст в результате получится, о чем он будет. Я начинала писать какие-то истории из своего детства, чтобы вспомнить еще раз то время, окунуться в него, прожить его еще раз, а потом поняла, что у меня получается роман об эпохе, роман о поколении, о том, как одна страна прекратила свое существование и на ее месте рождалась новая.
Ваша предыдущая книга “Аня здесь и там” – это взгляд на эмиграцию глазами подростка. Почему тема взросления занимает в вашем творчестве такое важное место?
Ну вот следующий роман будет не о взрослении, а о сегодняшнем дне: о том, как сложно быть взрослым, когда мир вокруг тебя горит.
Как, по вашему мнению, ваши книги воспринимаются русскоязычной аудиторией за рубежом? Особенно “Двадцать шестой” – как роман о времени, которое у многих связано с утратой, переменами, отъездом. Планируете ли вы встречи, презентации или лекции в Чикаго?
С радостью могу сказать, что “Двадцать шестой” снискал любовь читателей и в России, и за рубежом, мне удалось попасть в близкую читателям ноту, это очень приятно. В США бумажную книгу можно купить во многих онлайн русских книжных магазинах, а электронную и аудио версии можно купить на Amazon и Apple Books. Пожалуйста, не скачивайте пиратские копии на разных нехороших сайтах — ни мою, ни другие, потому что это лишает писателя и так очень скромного хлеба. А если хотите поддержать – купите бумажную книгу и расскажите о ней своим друзьям. В Чикаго с удовольствием прилечу, если пригласите.
В заключение расскажите немного о себе, пожалуйста.
В США я живу уже 10 лет. Это мой второй приезд-переезд сюда. Первый раз я приехала в США с родителями и сестрой в девяностые годы, в город Oak Park под Чикаго, там я ходила в школу, и там, работая в школьной газете, подцепила “вирус журналистики”. Потом вернулась в Москву, училась там, работала и уже во взрослом состоянии с мужем и дочкой переехала сначала в Нью-Йорк, а потом в Вашингтон. Сейчас я живу в Вашингтоне с мужем, двумя детьми и собакой. Работаю журналисткой в международном агентстве новостей Agence France-Presse, а по утрам и вечерам пишу книги.