С сезона 2018-19 годов музыкальным руководителем Чикагского оперного театра (далее — ЧОТ) станет дирижер Лидия Янковская, единственная женщина — музыкальный руководитель американского оперного театра с мультимиллионным бюджетом. В эксклюзивном интервью вашему корреспонденту наша соотечественница рассказывает о работе с симфоническими и оперными оркестрами, а также о том, почему в будущем году переезжает в Чикаго. Ниже – вторая часть нашей беседы. [Первая часть]
– Чем вас привлекает оперное дирижирование?
– Мне нравится возможность совместить музыку с работой с оркестром и вокалистами (я изучала вокал и даже работала профессионально как певица), режиссерами, продюсерами, дизайнерами; привлекает возможность связывать то, что мы делаем, с культурой, историей, литературой. Работа в опере – коллективная работа. Я прихожу на первую репетицию, передо мной – партитура и двести-триста человек. В конце из нот на бумаге у нас возникает новый мир. Волшебный мир. Музыкальный мир. Это очень здорово!
– Женщина-дирижер — это до сих пор большая редкость. Не возникало ли у вас ситуаций, когда музыканты (особенно из маститых оркестров) смотрели на вас свысока, с недоверием? Мол, молодая симпатичная девушка с дирижерской палочкой… — что она нам может сказать нового?!
– Может быть, такое бывало в самом начале, но как только ты встаешь на дирижерское место и начинается репетиция, недоверие пропадает. Если ты делаешь свою работу профессионально, все остальное теряет значение.
– Да уж, разделять людей по гендерному признаку – последнее дело. Кстати, как вам в этой связи высказывание Юрия Хатуевича Темирканова, что дирижирование – не женская профессия? Он это позволил себе сказать в Балтиморе, где замечательно работает Марин Алсоп.
– Он это сказал, сидя в ее комнате за кулисами. Я с ней, кстати, регулярно работаю. Она — первая женщина на позиции такого уровня в оркестровом мире… Я думаю, когда люди видят что-то непривычное, им это немного странно и они начинают это выражать словами. На самом деле, я повторяю, что бы кто ни говорил, если видна профессиональность и уважение к музыкантам, начинается нормальная работа.
– Вы дирижируете Бостонским молодежным симфоническим оркестром и работаете хормейстером в различных программах Бостонского симфонического оркестра. Я хорошо знаю, что собой представляет Чикагский симфонический оркестр, а потому хочу услышать, что вы думаете о состоянии его главного конкурента — Бостонского симфонического…
– Бостонский симфонический оркестр, конечно, на очень высоком уровне. Так же, как и Чикагский. Музыкальный руководитель Андрис Нелсонс показывает в Бостоне очень интересные программы, включая, кстати, русский репертуар. Он поставил несколько масштабных опер в концертном исполнении. Я работала с ним недавно над оперой Рихарда Штрауса “Кавалер розы” с Рене Флеминг. Музыканты оркестра очень довольны работой с дирижером, поскольку для них каждый концерт превращается в событие, далекое от повседневности.
– И Бостонский, и Чикагский оркестры входят в так называемую пятерку лучших оркестров Америки “Big Five”. А у вас есть своя первая пятерка оркестров?
– Трудно сказать. Все оркестры отличаются друг от друга, и каждый хорош чем-то своим. Все зависит от репертуара, дирижера, состава… Даже акустика зала изменяет оркестр.
– Тогда я спрошу по-другому: какой оркестр идеален для вас?
– Идеальных оркестров не бывает – иначе у меня не было бы работы. Оркестры все время меняются. С каждым новым музыкантом или новым дирижером меняется звук. Одному оркестру один дирижер может подходить идеально, а другому – не подходить совсем. Мне нравится работать с разными коллективами.
– В чем главная специфика работы в оркестре оперного театра?
– Работа оперного дирижера труднее, чем симфонического. Когда играешь в сотый раз Пятую симфонию Бетховена, то все идет само по себе, и оркестранты почти не думают о том, что они делают. В опере такое практически невозможно, потому что в любой момент может случиться что угодно. Если певец забудет слова или мизансцену, или вдруг изменит что-то, все пойдет по неожиданному пути. Оперный оркестр должен быть гораздо пластичнее симфонического. Он требует более высокого уровня концентрации. К тому же в оперном театре звук идет со сцены в зал и обратно в яму. Надо все время думать о том, как это звучит в зале. Кажется, что звук певца идет из другой комнаты. В этом — дополнительная трудность. Оперные оркестры должны быть все время на связи с дирижером, а я, как дирижер, на связи с оркестрантами и певцами. Иначе все развалится.
– Бывали у вас такие случаи, когда “все разваливалось”?
– Не всегда все проходит успешно, но такого, чтобы я потеряла контроль, не было. Когда что-то идет не так, я, как дирижер, должна собрать все части в единое целое. Конечно, бывают ошибки. Певец что-то забудет или что-то произойдет с декорациями или с костюмами. В этот момент оркестру надо что-то пропустить или перескочить, или замедлиться, или подождать… Надо сделать так, чтобы публика ничего не заметила. Это как раз те моменты, когда нужен дирижер. А есть другие моменты, когда надо отойти и дать оркестру играть. Дирижер нужен больше всего именно тогда, когда что-то не получается.
– Сейчас модно говорить о “режиссерской опере” и ругать режиссеров. Они, мол, диктуют бал, осовременивают, ничего не понимают в музыке, и т.д. Что вы думаете по этому поводу?
– Вагнер называл оперу “Gesamtkunstwerk”, то есть искусство, вмещающее в себя все. Это и есть настоящая опера. Если мы говорим только о музыке или только о театре, баланс разрушается, и опера не будет настолько эффектной. Для меня самое замечательное в опере — когда музыка и театр становятся одним целым. Тогда получаются лучшие оперные постановки. Часть проблемы состоит в том, как дирижеры подходят к опере. Режиссер ставит всю оперу, работая с ассистентом, а дирижер прилетает в последнюю минуту. У него может быть совсем другое понятие об опере, и две части – режиссерский подход и идеи дирижера — не совмещаются. Я считаю, что моя работа состоит в том, чтобы работать с режиссером в течение всего процесса, чтобы моя интерпретация оперы совмещалась с интерпретацией оперы со стороны режиссера. Иначе невозможно. Иначе получаются две параллельные прямые, которые не пересекаются.
“Камерные представления необычного репертуара”
– Вернемся в Чикаго. В какой мере в вашей работе вы будете независимой и самостоятельной?
– Все решения по репертуару и артистическому составу мы будем принимать совместно с директором театра Дагласом Клейтоном. Мы уже сейчас начинаем планировать будущие сезоны. Мы сообща подбираем людей, которые подходят друг другу. Будем выбирать режиссеров, которые понимают музыку и специфику оперного театра. Надеюсь, избежим “непересекающихся прямых”.
– В Чикаго есть всемирно известный оперный театр — Лирик-опера. У него большой бюджет, там платят большие гонорары, поют звезды. Изначально театр, в который вы приходите, находится в проигрышной ситуации. Конкурировать на равных невозможно. Как работать в таких условиях?
– Я считаю, что ЧОТ дает публике то, что Лирик-опера дать не может. Это — камерные представления необычного репертуара, которые в Лирик-опере не будут показывать. Для них такие спектакли — риск, для нас – нет. Это самое главное. Мы можем сделать такие спектакли на том же уровне или даже лучше. Потрясающе талантливых певцов очень много. Некоторые из них очень известные, некоторые — еще станут такими. Мы можем найти их и представить нашим зрителям. Я хочу привести в театр множество самых разных режиссеров, дирижеров, дизайнеров. Мы будем работать над тем, чтобы репертуар был разный: из разных времен, разных стран, разных языков и музыкальных стилей. Я собираюсь всерьез работать в ЧОТ, поэтому осенью 2018 года мы с мужем переезжаем в Чикаго.
– Замечательная новость! Это очень необычно для музыкального руководителя — жить в городе, а не прилетать на премьеры…
– Я считаю, что музыкальному руководителю необходимо именно жить в городе, в котором работаешь. Я буду дирижировать двумя постановками в год. Конечно, буду продолжать ездить в разные места, гастролировать… Я хочу быть частью Чикаго, участвовать в жизни города. Если я не понимаю людей Чикаго, как я могу просить их верить в то же искусство, в которое верю я?!
– Ну что ж, мне остается только пожелать вам удачи на новом месте. С нетерпением ждем вас в Чикаго!
– И я с нетерпением жду возможности переехать в Чикаго. Полна решимости работать в потрясающем городе, полном яркой артистической жизни и интересных людей. Я надеюсь, что, как музыкальный руководитель, смогу наладить связи с молодежью Чикаго и привести ее в зал. Опера – прекрасное искусство. Очень жаль, что не все знают и понимают это. Просто не у всех была возможность увидеть, насколько интересные вещи могут быть сделаны в оперном театре. ЧОТ — замечательное место, где можно осуществить самые смелые замыслы.
Итак, уважаемые читатели, следите за афишей ЧОТ. Жизнь в нем изменится в самое ближайшее время, и впереди нас ждут очень интересные спектакли. Такого в Чикаго еще не было!
Nota bene! Ближайшая премьера театра — опера “Консул” Джана Карло Менотти с Патрисией Расетт в главной партии (совместная постановка с Оперой Лонг-Бич). Спектакли пройдут 4, 10 и 12 ноября 2017 года в помещении The Studebaker Theater по адресу: 410 South Michigan, Chicago IL 60605. В планах театра на 2018 года — опера “Элизабет Кри” Кевина Путса по роману Питера Акройда “Процесс Элизабет Кри” (мировая премьера, совместная постановка с Оперой Филадельфии и Hackney Empire, 10, 16 и 18 февраля 2018 года), а также две почти никогда не исполнявшиеся одноактные оперы Г.Доницетти “Пигмалион” и “Рита” (14, 20 и 22 апреля 2018 года). Подробности и заказ билетов – на сайте http://www.chicagooperatheater.org/.
Фото предоставлены пресс-службой ЧОТ
