В рамках международного проекта “Stage Russia HD” с января 2018 года в городах США пройдут кинопоказы спектакля “Дядя Ваня” Московского театра имени Вахтангова в постановке художественного руководителя Римаса Туминаса. В нашей газете за последнее время было опубликовано несколько интервью с режиссерами и ведущими актерами театра. Сегодня мы представляем вашему вниманию разговор с директором Кириллом Игоревичем Кроком. Он любит смотреть репетиции спектаклей. Считает, что актеров “надо загружать и любить”. Не любит говорить “я” – всегда “мы”. Скромно считает себя “обслуживающим персоналом”. Знает о театре все. Знает главное – секрет успеха! Кирилл Крок о прошедшем юбилее, новом этапе в развитии театра и планах на будущее – в эксклюзивном интервью нашей газете. 15 ноября 2017 года Кириллу Кроку исполнилось 50 лет. В ответ на мои поздравления последовала его моментальная реакция:
— Слава богу, юбилей прошел.
— За эти дни я прочитал о вас огромное количество хороших слов, поздравлений, пожеланий. Вам разве не нравится отмечать дни рождения?
— Если бы меня спросили, как я хочу отметить этот день, я бы попросил, чтобы все прошло потише и поскромнее. Это было бы с моей точки зрения намного правильней.
— Мы с вами одногодки, и для меня эта цифра звучит устрашающе – пятьдесят лет. Вы как-то чувствуете свой возраст?
— Чувствую, конечно, чего тут лукавить. Возраст все чувствуют. Того, что было в тридцать лет, не стало в сорок, а того, что в сорок, уже нет в пятьдесят. Энергии, которая была раньше, уже не хватает. Частенько хочется полежать после завтрака, никуда не идти. Но настает новый день, и снова идешь, и все начинается по новой…
— 2 ноября состоялось открытие Симоновской сцены Вахтанговского театра. Вы курировали строительство с самого начала, поэтому, можно сказать, открытие этой сцены – дополнительный подарок к вашему юбилею. Вы довольны результатом?
— Я не курировал – такого слова в России нет. Я с первых дней занимался передачей этого здания в собственность театра Вахтангова. Мы делали все проектные работы по зданию и его инженерии, параллельно начали вести строительные работы… Я, безусловно, доволен тем, что произошло. Мы еще не можем оценить всю степень этого события, но я уверен, что открытие Симоновской сцены станет одним из ярких этапов развития Вахтанговского театра. История по достоинству оценит это событие.
— Давайте поясним для наших читателей, как театр имени Рубена Симонова превратился в филиал театра имени Вахтангова?
— Для этого сделаем небольшой экскурс в историю нашего театра. Через некоторое время после смерти Евгения Багратионовича Вахтангова коллектив возглавил его ученик Рубен Симонов. С 1939 по 1968 годы – двадцать девять лет – он был художественным руководителем театра, продолжая славные традиции Вахтангова, которые он заложил, когда создавал свою студию. После смерти Рубена Симонова театр возглавил его сын, актер и режиссер Евгений Рубенович. Он был художественным руководителем театра почти восемнадцать лет: с 1969 по 1987 годы. Так сложилось, что Евгений Симонов покинул Вахтанговский театр и в 1988 году на базе двух актерских курсов Щукинского театрального института создал новый коллектив, который поначалу играл на разных московских площадках. Позже для детища Евгения Симонова нашлось подходящее помещение на Арбате, напротив театра Вахтангова. Начался ремонт этого неприспособленного к театральным нуждам здания. К сожалению, Евгений Рубенович не дожил нескольких месяцев до открытия театра. Это произошло в 1995 году, театру присвоили имя Рубена Симонова, им руководили актеры Вахтанговского театра. Одно время – Юрий Васильевич Яковлев, после него – Вячеслав Анатольевич Шалевич. К 2014 году театр пришел в полный упадок. Если бы Евгений Рубенович не ушел так рано, а продолжал работать, он бы смог сформировать репертуар и вырастить себе смену. Но случилось по-другому. Вячеслав Анатольевич несколько лет тяжело болел, у него не было сил заниматься театром. Руководители Московского департамента культуры (учредители театра) обращались к нам с Римасом Владимировичем с вопросом: “Что делать”? Ведь это вахтанговское направление, вахтанговская школа, да и здание расположено рядом с театром Вахтангова. Предлагали последовать примеру Олега Павловича Табакова, который возглавляет и “Табакерку”, и МХТ имени Чехова. Предлагали, чтобы Римас был худруком двух театров, а я – директором. Мы от этой идеи отказались и предложили вариант, при котором театр из московской передается в федеральную собственность и присоединяется к имущественному комплексу театра Вахтангова. С нами согласились, и началась работа. Мы приняли в труппу девять актеров – основателей театра имени Рубена Симонова, проработавших в театре двадцать-двадцать пять лет. В здании театра Рубена Симонова, построенном в 1936 году как школа, ни разу не было капитального ремонта, оно находилось в аварийном состоянии. Мы фактически собрали здание заново и построили, как нам кажется, очень уютное пространство с двумя зрительными залами, каждый – на сто двадцать шесть мест. 2 ноября этого года мы презентовали плоды своего труда общественности, с 17 ноября там идут новые спектакли. Меньше, чем за месяц, показано уже четыре премьеры…
— Сколько же сцен сегодня в Вахтанговском театре?
— Сегодня театр Вахтангова является обладателем шести сценических площадок. Это Основная сцена театра, Новая сцена, которую мы открыли три года назад, театральная площадка Арт-кафе, где проходят творческие и музыкальные вечера наших актеров, Студия молодых актеров и два новых сценических зала на Симоновской сцене. И все это, заметьте, на Арбате! Римас Владимирович был категорически против слова “филиал”. Филиал – это что-то вторичное. Мы решили пойти по другому пути и придумали название: Симоновская сцена. Два зала мы назвали очень просто: Амфитеатр и Камерная сцена. Только что в театре прошел Месячник премьер. Дальше мы будем пополнять репертуар новыми спектаклями. Мы планируем на Симоновской сцене в месяц играть порядка шестнадцати спектаклей. Не так давно мы утвердили репертуар театра на февраль 2018 года. Предполагается за двадцать восемь дней (февраль – самый короткий месяц в году) сыграть на шести сценах сто один (!) спектакль.
— Вы часто с гордостью говорите о “вахтанговской империи”, а у меня эти слова никаких положительных чувств не вызывают. Мы знаем из истории, что империи всегда заканчиваются развалом и трагедией. Только что вы назвали умопомрачительное количество спектаклей. Вы не боитесь, что Вахтанговский театр превратится в фабрику по производству спектаклей и количество станет преобладать над качеством?
— Безусловно, такие опасения есть. Но я всегда опасаюсь другого. Боюсь, что театр может превратиться в застойное болото и в нем ничего не будет происходить. Безусловно, в театре рождаются абсолютно разные спектакли. Какие-то имеют высшую планку качества, какие-то держатся в репертуаре не больше театрального сезона, некоторые живут еще меньше, и мы их вынуждены закрывать. Это нормально. Но лучше, когда есть вот такое расписание на день (Кирилл показывает мне огромный лист – две склеенные страницы формата A4), чем пустота. Лучше мы будем знать, что все репзалы заняты, везде идут репетиции. Лучше мы будем к семи часам вечера приходить на Основную сцену, где начинается спектакль, в 19.30 смотреть, как у нас дела на Новой сцене, в 20.00 успевать спуститься в Арт-кафе и сбегать на Симоновскую сцену. Лучше мы будем знать, что в театре нет “балласта”, все актеры заняты в спектаклях, пусть в небольших ролях, но каждый ощущает себя нужным и востребованным. Лучше мы все будем жить активной жизнью, нежели затухать. Лучше ошибаться, но пробовать и идти дальше, развиваться, репетировать, работать, играть спектакли в Москве и параллельно ездить на гастроли… Да, что-то может не получаться, не складываться, но в этом и состоит Жизнь. Я не хочу работать в театре, в котором до пяти вечера темно и никого нет, в пять приходят актеры, в семь начинается спектакль, и в зале сидят три человека. Я хочу работать в живом театре.
— Признаюсь, разговор с вами – это для меня дебют. В своей журналистской практике я провел огромное количество интервью с актерами, режиссерами, композиторами, художниками, но никогда – с директором драматического театра. Что для вас значит быть директором в такой творческой субстанции, как театр?
— Наверное, это понимать и отвечать за все, что происходит в этой, как вы сказали, субстанции. Знать, понимать, слушать, участвовать, жертвовать собой, не считаться с личным временем, амбициями, желаниями… Для меня это счастье.
— Если позволите, Кирилл, давайте вернемся лет эдак на тридцать назад. Я читал, что вы собирались стать адвокатом и даже поступили на юридический факультет. Что пошло не так с юриспруденцией?
— Знаете, театр – это наркотик. Если ты его когда-то попробовал, от него очень сложно отказаться. Таинство, которое творится в кулисах, за занавесом, во мне так крепко засело, что я решил посвятить жизнь театру.
— Войну с родителями пришлось выдержать?
— Конечно, им это все не нравилось, они были моим выбором, естественно, недовольны. Они представляли мою жизнь совершенно по-другому. А я хотел именно заниматься театром, осваивать разные театральные специальности. Начинал монтировщиком сцены, прошел через все ступени театральной лестницы.
— У меня всегда было ощущение, что работа директора – сидеть в кабинете и копаться в бумагах, но вы всей своей деятельностью опровергаете этот стереотип. Мне рассказывали актеры, что вы часто сидите в зале на репетициях. Зачем? Из любопытства?
— Мне всегда было интересно наблюдать за работой режиссера и актеров. Если бы было больше времени, я, безусловно, больше ходил бы на репетиции, мастер-классы… Но если я буду все время это делать, кто будет делать мою работу? Я порой до буфета служебного раньше шести вечера не могу дойти, хотя в театре, как правило, с утра. Встречи, совещания, переговоры…
Наша беседа с Кириллом Кроком проходила в воскресенье. В Москве было семь часов вечера. Господин директор находился в своем рабочем кабинете, и после интервью у него была запланирована еще одна встреча. Кирилл продолжает:
— Я не люблю монотонную, скучную работу, не люблю сидеть в кабинете. Если у меня есть свободные пятнадцать минут, всегда хожу по театру с блокнотом. Записываю, что где не так, что надо улучшить или изменить. У меня есть списки перспективных дел на ближайшие месяц, квартал, год, и так далее…
— Все, что вы говорите, идет в русле театрального управления. У вас никогда не возникало желания самому выйти на сцену в качестве актера или попробовать себя в режиссуре?
— Никогда. Я считаю, что меня природа наградила другими талантами, не актерскими. У меня есть опыт, знания, дающие мне возможность помогать людям, поцелованным богом, обладающими особым талантом. В этом, мне кажется, я себя нашел.
— 2010 год. Римас Туминас предложил вам стать директором театра Вахтангова. Ваша первая реакция?
— Первой была мысль: ”А справлюсь я с этим? Не подведу ли Туминаса?” Я тогда работал заместителем тогдашнего ректора Школы-студии МХТ Анатолия Мироновича Смелянского и, параллельно, директором-распорядителем театра “Модернъ”.
— Анатолий Миронович высоко ценит ваши профессиональные качества. Он недавно сказал, что еще непонятно, кому больше повезло – Кроку с Туминасом или Туминасу с Кроком.
— Да, я читал. Большое спасибо Анатолию Мироновичу за теплые слова в мой адрес. Тронут был до слез.
— Как вас встретил коллектив Вахтанговского театра, и каковы были ваши первые шаги на посту директора?
— Коллектив встретил, как всегда встречают нового человека: настороженно, с недоверием, с “прищуром глаз”. Это нормально. По-другому, тем более в театре, быть не может. Первыми моими действиями было увеличение объемов продаж театральных билетов. Я сам для себя сделал серьезный аудит финансово-экономической деятельности театра: какие есть расходы, что и как мы должны тратить, что нужно делать дальше… Второй шаг – увеличение заработной платы сотрудникам и актерам театра.
— Я читал, что в Вахтанговском театре одни из самых больших зарплат по России?
— Правильно, но произошло это не сразу. Я восемь лет в театре, и восемь лет мы к этому шли. У меня есть таблица, в которой я делаю мониторинг всей экономической жизни театра. Там есть графа заработной платы по годам. Так вот когда я пришел в театр в 2010 году, зарплата была где-то около 24 000 рублей при курсе 35 рублей за доллар. После моего первого года она поднялась до 45 000 рублей, после следующего – до 75 000, и т.д. По итогам 2016 года (в этом году итоги мы еще не подводили) средняя зарплата в театре составляла 103 450 рублей. По сегодняшнему курсу получается где-то полторы тысячи долларов. Это маленький предмет моей директорской гордости.
— Вахтанговский театр всегда был обласкан властью, у вас особое финансирование…
— Мы никогда не были обласканы властью. У меня нет никаких особых отношений с властью. Я не являюсь членом партии “Единая Россия”. Я не хожу ни на патриотические, ни на оппозиционные, ни на какие-то другие митинги. Я считаю, что не должен этим заниматься… В России есть театры, которые от власти получают в два, а то и в три раза больше денежных субсидий. Что они с ними делают, я не могу комментировать, потому что не знаю. Вахтанговский даже не входит в пятерку первых театров, имеющих самое высокое финансирование.
— Как принимаются решения в вашем тандеме с Римасом Туминасом? Как вы участвуете в репертуарной политике театра?
— В творческих вопросах, безусловно, решающее слово за Римасом. Он определяет художественную политику театра. Мы, конечно, все обсуждаем, советуемся. Часто он задает вопрос: “Как вы считаете, что мне лучше ставить?” Я никогда не забуду, как мы с ним обсуждали будущий репертуар, и я ему сказал: “Римас, ну вы же хотели ставить “Евгения Онегина”. Что может быть лучше Пушкина?! Такая благодатная почва. Само по себе название “Евгений Онегин” в афише театра Вахтангова – это уже аншлаг! Я уверен, вы найдете в “Онегине…” то, что было скрыто от глаз и читателей, и исследователей”. Это произведение практически никогда не ставилось на драматической сцене. Можно, конечно, вспомнить спектакль Юрия Петровича Любимова в театре на Таганке, но это был больше литературный монтаж пушкинского романа в стихах… Туминас меня внимательно выслушал и сказал: “Поеду в Пушкинские горы, погуляю по пушкинским местам, подумаю”. Когда он вернулся из отпуска, на сборе труппы объявил, что будет ставить “Евгения Онегина”. Вот вам пример того, как обсуждаются творческие вопросы.
— Фаина Раневская называла театр “террариумом единомышленников”. Как вы выживаете в этом самом “террариуме”, где среди звезд неминуемы ревность, тщеславие, зависть, интриги…?
— Слушайте, ну что мне смотреть на звезд? Мне надо работать, дело свое делать. Что я буду обращать внимание на то, что кто-то что-то обсуждает, говорит, кто-то чем-то недоволен? Это – нормальная жизнь театра. Театр без интриг – не театр. В театре это есть всегда: каждый день, каждый час, каждую минуту. Но интриг становится значительно меньше и они отходят на второй план, когда театр живет полной жизнью: работает, репетирует, ставит спектакли, показывает их зрителям. Театральные интриги, сплетни рождаются от того, что актеру себя деть некуда. Когда он знает, что у него утром репетиция, а вечером – спектакль, ему некогда заниматься всякой ерундой. Я исповедую принцип: людей нужно загружать работой… Тут есть еще один очень важный момент. Театр так устроен, что в нем обязательно должны быть творческие победы. Если их нет, то большая загрузка может перерасти в некое отторжение. Поэтому очень хорошо, что благодаря Римасу Владимировичу творческие победы у нас есть. К ним мы добавляем наши маленькие победы в экономике, развитии театра, ремонте… Делаем людям всякие “приятности”. Все это складывается в ту общую благожелательную атмосферу, которая сегодня есть в театре Вахтангова.
— Поделитесь секретом успеха, Кирилл. Как за считанные годы вы буквально перевернули жизнь Вахтанговского театра? Откуда вдруг стало столько зарубежных гастролей и контрактов?
— Театр – не здание, не хорошо покрашенный зал, не интерьер. Это все здорово, если там есть главное – спектакли. Спектакли как художественный продукт, который интересен не только создателям и их пятнадцати друзьям и поклонникам, а тысячному залу, когда люди голосуют за него рублем. Римас Туминас ставит такие спектакли, которые востребованы не только в России, но и во всем мире. Мне звонят из Америки и просят показать “Евгения Онегина” на любых наших условиях. Качество наших спектаклей и есть секрет успеха. Вообще, определить, что такое искусство в театре, может только сама жизнь. Жизнь расставит все по своим местам: что останется в истории театра, что перестанет быть интересным через несколько лет… Важно мнение театрального сообщества, но когда оно подкреплено тем, что все билеты в кассе проданы не только в Москве, но и в Нью-Йорке, Владивостоке, Хабаровске, Новокузнецке, можно сказать, что этот спектакль и этот театр относятся к категории искусства.
— Произведения искусства рождаются во многих театрах России, но при этом в мире гремит бренд Вахтанговского театра. Мне кажется, создание этого бренда – ваша заслуга.
— Нет, это не моя заслуга. Это заслуга прежде всего Туминаса и почти вековой истории театра. Я в этом смысле – “обслуживающий персонал”. Мы с коллегами, наверно, правильно пользуемся плодами творчества в плане театрального менеджмента, продвижения, позиционирования, рекламы… Вот это мы делаем правильно. Но, опять-таки, если не будет спектаклей, и пользоваться будет нечем, и делать будет в театре нечего. В искусстве всегда один человек создает, все остальные ему помогают.
— В беседе со мной продюсер проекта “Stage Russia HD” Эдди Аронофф сказал, что вы были одним из первых, кто поддержал его идею показа лучших российских спектаклей на большом экране по всему миру. Почему вы поверили ему?
— Эдди – человек искренний. Я решил рискнуть. Когда мы начали с ним сотрудничать, оказалось, что он еще очень порядочный, ответственный. Не болтун, а человек дела. Я подумал, что нужно не только раз в два года ездить на гастроли в Америку, но и показывать спектакли на огромную американскую театральную аудиторию. Как это сделать? Конечно, через кабельные сети, кинотеатры. Вот и вся мотивация. Денег мы на этом не зарабатываем. Мы преследуем совершенно другую цель – продвижение русского языка и русского искусства в Америке.
— Вы и здесь идете впереди планеты всей. В первом сезоне проекта “Stage Russia HD” успешно прошли кинопоказы “Евгения Онегина” и “Анны Карениной”, в январе нас ждет “Дядя Ваня” – спектакль, с которого началось возрождение Вахтанговского театра.
— Да, абсолютно. Это был спектакль, который перевернул театр Вахтангова изнутри и изменил отношение к нему в России и мире. С этого спектакля начался новый этап в жизни театра, связанный с именем Римаса Туминаса.
— В отличие от “Евгения Онегина”, сценическая история “Дяди Вани” огромна. Вы не боялись сравнений?
— Такое опасение, безусловно, было. Пьеса много ставится во всем мире, и почти в каждом театре есть свой “Дядя Ваня”. Но в том-то и прелесть, что такого “Дяди Вани”, как у нас, нет больше ни у кого!
— Если бы Эдди обратился к вам с предложением перенести на экран весь репертуар театра Вахтангова, согласились бы?
— Я все-таки сторонник живого театра. Кинопоказы хороши, но ни одна даже самая хорошая киноверсия или телеверсия не передает той атмосферы спектакля, которая есть в зале. Так что, пользуясь случаем, я хочу пригласить всех американцев – любителей театра побывать в Москве в театре имени Вахтангова и увидеть живьем наши работы. Приходите в наш театр!
Nota bene! Кинопоказ спектакля “Дядя Ваня” Московского театра имени Вахтангова пройдет 13 января 2018 года в 2 часа дня в помещении Josephine Louis Theater (20 Arts Circle Drive, Evanston, IL 60208). Заказ билетов – на сайте https://web.ovationtix.com/trs/pr/976022. Все новости о проекте “Stage Russia HD” – на сайте http://www.stagerussia.com/.
