Берта Гуревич
Ежегодно, начиная с 1999 года, каждое четвёртое воскресенье августа отмечается “Международный День Байкала”. Байкал, расположенный в межгорной котловине – самое древнее озеро на земле. Он уникален всем – объёмом и составом пресной воды, подводными течениями и недосягаемой глубиной, редчайшими разновидностями растительного и животного мира. Благодаря этому он включён в список “ВСЕМИРНОГО ПРИРОДНОГО НАСЛЕДИЯ – ЮНЕСКО”.
И недаром о Байкале говорят, что он подобен произведению искусства – чем больше проходит времени, тем выше его цена. Быть может, поэтому в последние годы возрос научный интерес к этому уникальному явлению Природы, привлекающему к себе также и многочисленных туристов, и просто любителей Природы. В Прибайкалье она в любое время года настолько своеобразна, что просто завораживает своей красотой и неповторимостью. Очаровывает не только само озеро, по которому хочется проплыть вдоль и поперёк, полюбоваться восходом и заходом Солнца, увидеть отблески его прозрачной воды. Манит и привораживает красота и монументальность Горной Байкальской Гряды с её перевалами, гольцами, водопадами, скалами и песчаными дюнами. Привлекают многорыбьем бесчисленные прибрежные озерца и озера.
“Славное море – священный Байкал” – слова из песни, вызывающие у меня особый душевный трепет. Я родилась близ Байкалa, выросла и жила там и до сих пор отдаю свою любовь этому суровому таёжному краю. И сейчас, когда нахожусь в плену своего возраста и живу в безнадёжной дали от мест своей юности, я иногда всей душой погружаюсь в блаженство воспоминaний о его безграничном величии и красоте. И только в мечтах и снах могу увидеть Байкал с высоты птичьего полёта, созерцая его прозрачные воды и провожая взглядом его корабли.
Моя малая Родина – посёлок Баргузин, расположенный на берегу одноименной реки у подножия Баргузинского хребта. Это один из старейших населённых пунктов Забайкалья, основанный ещё в 1648 году боярским сыном Иваном Галкиным как острог для сбора податей с бурят и тунгусов в виде пушнины и золота.
Наш Баргузин более известен как место ссылки народовольцев и участников восстания на броненосце “Потемкин”. Ещё раньше сюда были сосланы декабристы братья Вильгельм и Михаил Кюхельбеккеры. Могила Михаила Карловича, умершего в 1859 году, сохранилась по сей день, и мы, будучи ещё школьниками, простаивали около неё в почетном карауле даже зимой, в дни декабрьского восстания в Петербурге. Сейчас в Баргузине работает музей декабристов, а в пору моего детства долго ещё стоял их двухэтажный дом у реки.
Братья Кюхельбеккеры много сделали полезного для повышения культуры жителей села. Они организовали школу, а сторожилы ещё рассказывали, как их бабушки и дедушки обучались у Кюхельбеккеров грамоте и благодаря этому умели считать и писать, могли читать книги.
Вильгельм и Михаил занимались литературным творчеством и поддерживали связь с Петербургом. Они переписывались с поэтом В.А.Жуковским, который добился разрешения царя на анонимную публикацию поэмы Вильгельма Карловича “Завоеватель” и отрывка из мистерии “Ижорский”.
Живя в Баргузине, братья Кюхельбеккеры активно занимались садоводством и огородничеством. Долго ещё оставался нетронутым разработанный надел земли, в том числе и небольшой сад, заложенный ими, в котором они впервые в Забайкалье вырастили небольшие яблочки-ранетки, прозванные в народе “карликами”, скорее всего в память о братьях.
На весь мир знаменит Баргузин своими соболями. И сейчас Баргузинский зверосовхоз разводит этих ценных зверьков, мех которых высоко ценится на международных аукционах.
А кому в России не знакомы слова старинной сибирской песни “Эй, Баргузин, пошевеливай вал…”, написанной ещё в 1858 году и опубликованной в Петербурге как “Дума беглеца на Байкале”, получившей всенародное признание.
Наш посёлок – в благословенном месте, в котором сама Природа позаботилась о людях. Даже в зимнее морозное время сибирский холод не сковывал нас. Мне помнится искрящийся на солнце и пахнущий тайгой снег. И этим сказочным таёжным ароматом свежайший тамошний воздух пропитан и весной, и летом. Детьми он нас завораживал, нас тянуло в горы, привлекали пещеры, скалы, узкие горные тропы. Мы обожали , находясь там, собирать яркие и пахучие высокогорные цветы, грибы, ягоды и по осени – кедровые орехи.
В трудные и голодные годы войны Байкал стал нашим всеобщим кормильцем, он помогал нам выживать. Мы часто ездили на его берега, где иногда после шторма могло посчастливиться добыть выброшенную на берег и вбитую в песок крупную и неповоротливую байкальскую нерпу. А это приносило нам и в высшей степени полезный жир, и мясо, и шкуру на обувь и шапки. До сих пор памятен неповторимый вкус байкальского омуля, бывшего в те нелёгкие времена основным продуктом нашего питания. В любом баргузинском доме он всегда хранился в погребах – солёный, копченый и вяленый.
Красив Байкал необычайно в любое время года, и когда величественно спокоен, и когда своенравно буен. А от заповедной его природы веет какой-то совершенно неземной тайной.
Многокилометровой высоты суровые горные хребты по всем его берегам перемежаются цветущими долинами, напоёнными ароматом густых душистых трав, сплошным ковром покрывающими берега безымянных речушек, несущих драгоценную и прохладную горную влагу. Прорезая песчаные обрывы, они пополняют водоём. Гонимые тихим летним ветерком волны омывают разноцветную прибрежную гальку и ласкают горячий янтарный песок.
В осенние холода багряное солнце прижимается к гребням горных хребтов, проводя большую часть суток где-то там, за краем Земли. От сумасшедшей силы шквального ветра, перемешивающего в своих порывах в единую массу и водяные брызги, и град, и смятый комковатый снег, Байкал сотрясается в грозном волнении, доводя себя до властительного бешенства. Массу жизненных неудобств испытывали мы от переменчивого нрава суровых байкальских ветров, меняющих свое направление по много раз на дню.
А буйные осенние байкальские шторма, вздымающие высоченные волны и обрушивающие их на дрожащие и стонущие под их ударами берега! И вот тут уже Байкал становится по-настоящему опасен для всего живого. Волны могут смыть с берега животных, бурятские юрты, временные тунгусские стойбища. В это время корабли прячутся по затишным бухтам, чтобы переждать штормовую непогоду. И кому совсем не позавидуешь в такие дни, так это – рыбакам, вынужденным выходить и обирать установленные ещё по тихой погоде снасти, управляясь на своих утлых судёнышках. А ветров на Байкале, если судить по именам, дует более тридцати видов. И один из них – Баргузин.
А когда зимняя пурга наметает на льду и по берегам глубокие снежные сугробы, обледенелые торосы прячут опасные трещины, щели и полыньи. И до новой байкальской весны вся эта намороженная толща скрывает бездонные пропасти его глубин. И Байкал становится пугающим и смертельно опасным. В любое время года Байкал имеет свои, ему одному присущие, особенности. Но особо он грозен в зимнее время. Его просторы могут стать роковыми для неосторожного путника, ступившего на ледяные тропы. Опасности подстерегают и санные упряжки, и автомобили, им угрожают подторосные полыньи, прикрытые снежным настом ледовые трещины.
И только тогда, когда жаркие лучи весеннего солнца растопят этот многометровый ледовый панцырь, Байкал просыпается от зимнего сна, являсь во всем своём величии и красоте. Оживает прибрежная тайга. Стремительно срываясь водопадами с горных склонов, зазвенят ручьи, зашумят реки. А на дремлющих ещё берегах, по проталинам в подтаявшем на солнечных полянках снегу начинают пробиваться первые подснежники. А ещё чуть позже солнечные склоны сопок повсеместно покрываются лиловым цветом – это распускается багульник!
За годы учебы в Иркутске мне не раз приходилось пересекать Байкал на единственном в то время пассажирском пароходе “Комсомолец” и ощущать на себе все капризы и прелести байкальской погоды. Осенью пароход часто на целые сутки становился на отстой, а поездка наша надолго затягивалась. Зато в тихую солнечную погоду мы часами проводили время на палубе, любуясь потрясающей красотой родного Байкала, радостно и весело приветствуя встречные суда и катера. И нет таких слов, которые могли бы выразить мою любовь к этому истинно бесценному чуду природы, великому и могучему Байкалу. И не иссякнет в душе моей это ни с чем не сравнимое и сказочно-благостное чувство – моя Любовь к Байкалу, ставшая самым ярким и самым памятным кусочком моей долгой жизни. Всесильное, беспокойное и своенравное “Славное море – Священный Байкал”!